виде брошюрки в несколько страниц, где каждый паж и юнкер могли найти свое имя и полк, в который вышли.

В сопровождении свитского дежурства к фронту юнкеров от Царского валика спускался улыбающийся император. Не спеша, он начинал обходить ряды, пристально вглядываясь в лица своих будущих офицеров и поминутно останавливаясь то около одного, то около другого юнкера, расспрашивая об их семьях и полках, в которые они выходят. Дойдя до левого фланга, он отходил к середине фронта и, хорошо видимый всеми, обращался к юнкерам.

— Благодарю вас, господа, за прекрасный смотр!

— Рады стараться, Ваше Императорское Величество! — громко и радостно звучал ответ нескольких сотен молодых голосов.

Это был последний ответ юнкеров; вслед за этим они становились офицерами, так как государь делал два шага вперед и громким голосом произносил магическую фразу чудесного превращения:

— Поздравляю вас, господа, с производством в офицеры!

Оглушительное «ура» начинало греметь перекатами по всему полю; строй ломался, как только император поднимался на валик.

— Господа офицеры — к вашим коням! ;— впервые слышали бывшие юнкера, а теперь — по одному царскому слову — молодые офицеры необычайную команду эскадронного командира. В бараки школы произведенные офицеры неслись сумасшедшим карьером, вне всякого строя, что являлось также старым обычаем. На кроватях барака их уже ожидала приготовленная лакеями новая парадная форма, в которую все спешно переодевались, и один за другим выходили к уже ожидавшей у передней линейки туче извозчиков, чтобы ехать в Питер.

Перед отъездом навсегда из Красного Села на стенах и потолке барака, изнутри, каждый вновь произведенный по традиции красками полковых цветов записывал свое имя и полк, что делало внутренность барака старшего курса весьма живописной. Надписи эти начальство не» стирало, и они оставались на многие годы.

Традиционный обед вновь произведенных корнетов по традиции назначался на другой или третий день после производства в одном из лучших ресторанов столицы; необыкновенная пестрота, блеск и красота форм обмундирования кавалерийских полков гвардии и армии в этот вечер поражали своей красочностью и разнообразием. Поистине красива и внушительна была форма русской кавалерии, отличаясь не только своей оригинальностью, но и большим вкусом. На прощальном обеде вновь произведенных корнетов присутствовали в качестве почетных приглашенных также командир эскадрона и сменные офицеры, с которыми в этот день бывшие юнкера по традиции переходили на «ты».

После производства молодые корнеты в последний раз приезжали в школу, где присутствовали на молебне в училищном храме, а затем снимались всем выпуском у фотографа, являвшегося в школу. Снимки всех выпусков, на которых молодые корнеты фигурировали в парадной форме, затем вешались в проходном помещении школы, ведущем в капониры и столовую.

КАДЕТЫ И ЮНКЕРА В БЕЛОМ ДВИЖЕНИИ

Воспитанные в твердых принципах службы за веру, царя и Отечество, кадеты и юнкера, для которых эта формула являлась смыслом и целью всей их будущей жизни, приняли революцию 1917 года как огромное несчастье и гибель всего, чему они готовились служить и во что верили. Красный флаг, заменивший русский национальный, они сочли с первых же дней его появления тем, чем он в действительности и был, а именно грязной тряпкой, символизирующей насилие, бунт и надругательство над всем для них дорогим и священным.

Хорошо зная об этих настроениях, которые кадеты и юнкера не считали нужным скрывать от новой власти, она поспешила в корне изменить быт и порядки военно-учебных заведений. В первые же месяцы революции Советы поспешили переименовать кадетские корпуса в «гимназии военного ведомства», а роты в них — в «возрасты», строевые занятия и погоны отменить, а во главе корпусной администрации поставить «педагогические комитеты», Куда наряду с офицерами-воспитателями, директорами и ротными командирами вошли и стали играть в них доминирующую роль солдаты-барабанщики, дядьки и военные фельдшера. Помимо этого революционное правительство в каждый корпус назначило «комиссара», являвшегося «оком революции». Главной обязанностью таких «комиссаров» было прекращать на корню все «контрреволюционные выступления». Офицеры-воспитатели стали заменяться штатскими учителями под именем классных наставников, как в гражданских учебных заведениях.

Все эти реформы кадетская среда встретила единогласным возмущением. При первых же известиях о начавшейся в разных местах России гражданской войне кадеты стали массами покидать корпуса, чтобы вступить в ряды белых армий, сражавшихся против большевиков. Однако, как молодежь, воспитанная в твердых принципах воинской чести, кадеты в лице их строевых рот, прежде чем покинуть навсегда родные корпуса, приняли все от них зависящие меры, дабы спасти свои знамена — символ их воинского долга и не допустить, чтобы они попали в руки красных. Кадетские корпуса, которым удалось в первые месяцы революции эвакуироваться в районы белых армий, взяли знамена с собой. Кадеты же корпусов, оказавшихся на территории советской власти, сделали все от них зависящее и возможное, чтобы скрыть свои знамена в надежных местах.

Знамя Орловского Бахтина корпуса тайно было унесено из храма офицером-воспитателем подполковником В. Д. Трофимовым совместно с двумя кадетами и спрятано в надежном месте при очень трудных обстоятельствах. Кадеты Полоцкого кадетского корпуса с опасностью для собственной жизни спасли знамя из рук красных и вывезли его в Югославию, где оно затем было передано Русскому кадетскому корпусу. В Воронежском корпусе кадеты строевой роты тайно вынесли из храма знамя, а на его место в чехол положили простыню. Исчезновение знамени красные заметили лишь тогда, когда оно находилось уже в надежном месте, откуда было затем вывезено на Дон.

Среди известных случаев спасения знамен, принадлежавших кадетским корпусам, самое значительное дело было совершено кадетами-симбирцами, которые вместе со знаменем своего корпуса спасли и хранившиеся с ним два знамени Полоцкого кадетского корпуса.

Это славное дело выделяется не только числом спасенных знамен, но и количеством лиц, принимавших в этом то или иное участие.

К началу марта 1918 года Симбирский кадетский корпус уже находился под контролем местных большевиков. У входа в корпусное здание стояли часовые. В вестибюле располагался главный караул с пулеметами. Знамена находились в корпусной церкви, дверь которой была закрыта на ключ и охранялась часовым. А рядом, в столовой, был караул из пяти красногвардейцев.

О намерении большевиков отобрать знамена сообщил пришедший во второе отделение седьмого класса полковник Царьков, один из корпусных преподавателей, особенно любимый кадетами. Поцеловав близстоявшего кадета, полковник этим намекнул кадетам на их обязанности в отношении корпусной святыни.

Отделение поняло намек и, не оповещая других кадет, составило план похищения знамен, в исполнении которого приняли участие все без исключения кадеты славного второго отделения, выполняя полагающиеся, сообща продуманные и распределенные задачи.

Кадетам А. Пирскому и Н. Ипатову посчастливилось незаметно снять слепок ключа от церковной