числе и вепсским, влиянием. Так, мужской холщовый капюшон коми-зырян, защищающий голову и шею от комаров (номдöр), по покрою идентичен вепсскому. Примечательно, что удорские коми называют его тем же словом, что и вепсы и южные карелы (kukel’). Среди украшений зырянок интересно отметить особый вид серег с характерным названием «чусi», что значит «чудские», состоявшие из пяти массивных подвесок в виде гусиных или утиных лапок.

Отметим, наконец, отдельные черты обрядовой жизни и верований, сближающиеся у вепсов и коми-зырян. Зырянский обычай почитания лебедя, запрещение убивать его во время охоты имеет полную аналогию в быту вепсов и южных карел. Если вепсы и южные карелы после окончания жатвы пекли так называемый пирог серпа (кар. cirppi piiraj), то у коми было в обычае варить кашу серпа (чарла рок; ср. финск. rokka похлебка).

Подобно тому, как в антропологическом типе вепсов наличествует небольшая примесь монголоидное, так и в их культуре присутствует, правда, не без труда различимый и как бы несколько стершийся или выцветший налет восточного колорита — след давно утраченных связей с народами Поволжья. Попутно отметим, что некоторые из признаков, которые мы далее перечислим, повторяются также в этнографических материалах коми.

Выше мы уже упоминали о коде. Было сказано, что постройка, носящая созвучное название, у южных карел (ливвиков) и вепсов имеет прямоугольный план — и это сближает ее с kud, kudo, kua, kuala финноязычных народов Поволжья, — а у финских народов Прибалтики такой постройке чаще всего приданы коническая форма и круглый план. Кроме того, вепсы называют словом jumalkoda божницу, киот, так сказать, «домашнее вместилище бога», что напрашивается на аналогию со специальными культовыми постройками волжско-финских народов (скажем, kua, kuala удмуртов), сооружавшимися близ дома.

Ориентировка фасадов вепсских изб может быть различна, но у наиболее восточной группы средних вепсов (так называемых белозерских) встречена своеобразная манера ставить дом боком к улице или дороге. Такой же способ ориентировки домов отмечают у мордвы-каратаев. Печь и шесток в избах южных и белозерских вепсов обычно ниже, чем у соседнего русского населения. Подчас вплотную к русской печи пристроена небольшая печурка с вмазанным в нее котлом, в котором варят корм и подогревают пойло для скота. Не исключено, что идея употребления вмазанного котла могла быть воспринята от тюркоязычных народов Поволжья.

Быть может, с восточной же традицией следует увязывать и слабые пережитки «быта на полу», едва различимые черточки которого можно наблюдать у южных вепсов: часто хозяйка предпочитает работать (например, прясть) сидя на чистом половике прямо на полу, а не на лавке; вошедший гость (из своих, деревенских) также присаживается зачастую близ стены на пол или на корточки, хотя имеется свободное место на лавке или свободные стулья.

Как и вепсы, народы Поволжья (не только тюрки-мусульмане, но и финноязычные народы), в сущности, не знали свиноводства, а разводили крупный и мелкий рогатый скот и лошадей. Для точки косы при заготовке сена для скота пользовались деревянными брусками-лопаточками, которые посыпали песком, предварительно либо смочив в воде, либо опустив в смолу.

Некоторые параллели имеются среди бытовых навыков и связанных с ними элементов материальной культуры. Так, способ стирки у вепсов и марийцев один и тот же (отличный от других народов). Он состоит в том, что белье толкут с помощью двух длинных палок в особой ступе (humbar), бытующей у вепсов и отдельных групп карел-людиков, или в долбленом корыте (у марийцев). Под голову вепсы, как и некоторые народы Поволжья, клали длинные подушки, которыми могли пользоваться сразу несколько человек. Вепсские женщины часто заплетали косы не в три пряди, как русские, а «без числа», когда косу делили на много прядей (чаще всего на шесть), в чем, как кажется, можно усматривать элемент восточного влияния.

О том же, по-видимому, говорит и особая приверженность вепсов к лошадям (припомним, что, согласно вепсскому поверью, «бог вдохнул в лошадь душу»). Свадебный поезд средних (оятских) вепсов состоял из значительного числа всадников. Верхом ехали также жених и невеста, при этом жених должен был помочь невесте сесть на лошадь. Этот обычай известен также коми-пермякам.

Следует, наконец, отметить, что в орнаментах вепсской и южнокарельской деревянной резьбы, украшающей жилище, имеются мотивы, сходные с теми, что распространены у мордвы.

Этнографические данные свидетельствуют, таким образом, о том, что во всяком случае направления этнокультурных связей вепсов с другими народами совпадают в общих чертах с теми, которые были установлены на основе анализа других категорий источников. Этнографические данные, далее, подтверждают наличие давних и многосторонних контактов с народами Прибалтики, в частности с прибалтийско-финскими народами, а в особенности с карелами; они подкрепляют мысль о былых тесных общениях древних вепсов с предками коми-зырян; они намекают на существование в слабом пережиточном виде следов давно разорванных русской колонизацией контактов с народами Поволжья. Все это в конечном итоге показывает, что наши выводы, сделанные путем анализа другого ряда фактов, находятся в согласии с заключениями, которые вытекают и из этнографического материала.

В полной мере оценивая факты, убедительно говорящие о восприятии вепсами широкого круга элементов русской культуры, необходимо помнить, что в действительном процессе историко-культурного развития этого народа связь с русской культурой, будучи длительной и всесторонней, не ограничивалась ее воздействием лишь на самих вепсов, а имела далеко идущие последствия. Вепсы, как и карелы и некоторые другие северные народы, не только накапливали сами и перерабатывали на свой лад воспринятые от русских достижения и навыки, но и передавали их другим — соседним народам, являясь проводниками, распространителями более высоких образцов культуры на обширных пространствах Севера. Не без участия вепсов распространились здесь русская печь, жилище трехраздельного плана, многие элементы одежды и т. д. Даже такой, казалось бы, живущий на сравнительно большом отдалении от русских народ, как финны-суоми восточной Финляндии, через посредство вепсов и карел заимствовали из русской культуры целый ряд элементов, среди которых можно, например, назвать приготовление мягкого высокого хлеба, тип серпа, форму саней, тип входа в подполье через голбец или каржину и мн. др.

Резюмируя сказанное, необходимо прежде всего отметить, что в свете археологических данных этническая и культурная история Веси предстает перед нами наполненной новым содержанием, вызывающим в свою очередь постановку новых проблем. Археологический материал свидетельствует о большой сложности самих процессов, усугубляемой отсутствием раскопочных данных о более ранних и более поздних периодах истории Веси. Однако и при нынешнем уровне наших знаний уже можно вывести ряд заключений, из которых одни имеют характер прочно установленных фактов, другие же пока остаются более или менее вероятными гипотезами.

Не подлежит сомнению, что древневесская культура в IX-XI вв. достигла