В другой статье, написанной несколько месяцев спустя, Троцкий был более конкретен: «Они пытались впутать меня в дело Кирова. Они провалились, так как направляемый ГПУ террористический акт Николаева принял очень серьезный оборот. Пуля была выпущена еще до того, как Ягода и Медведь отправили под арест организацию, которую они сами же и контролировали»[258]. В своем интервью, которое Троцкий дал после первого московского показательного процесса в сентябре 1936 г., он заявил следующее:

Я считаю, что «покушение» на Кирова было организовано с целью искоренения оппозиции. Никакого намерения убить Кирова при этом не было: «покушение» должны были предотвратить в последнюю минуту. Когда же события пошли не так, как планировалось, то ответственным за них сделали главу Ленинградского ГПУ Медведя[259].

Троцкий также считал, что Сталин замешан в убийстве Кирова: фактически он назвал его прямым организатором этой «провокации»[260]. По мнению Троцкого, на самом деле Сталин никогда не намеревался действительно убить Кирова. Он просто воспользовался планами убийства Кирова, о которых было известно НКВД, для того чтобы спровоцировать Троцкого. Однако в какой-то момент НКВД утратил контроль над ситуацией, и Киров действительно был убит в результате того, что можно было бы назвать несчастным случаем. Троцкий представил позднее эту версию комиссии по расследованию[261], которая была создана для рассмотрения обвинений, выдвинутых против него в ходе первых двух московских показательных процессов. Он все же допускал возможность, что НКВД намеревался убить Кирова: «Независимо от того, хотели или не хотели провокаторы реально довести дело до убийства Кирова, ответственность за это преступление лежит на ГПУ, которое не могло действовать в таком серьезном деле без прямых приказов от Сталина».

Как считал Троцкий, ответственность НКВД (а следовательно, и Сталина) подтверждается процессом сотрудников Ленинградского управления НКВД, в ходе которого Медведь, Запорожец и другие лица получили тюремные сроки за то, что «имели информацию о подготовке покушения на С. М. Кирова однако не приняли необходимых мер»[262]. Однако, как уже упоминалось выше, Троцкий не считал, что это убийство действительно намеревались совершить. По его мнению, это лишь могло создать проблемы и для НКВД, и для Сталина.

Слухи об убийстве Кирова в мемуарах и в работах перебежчиков

Убийство Кирова часто упоминается в мемуарах. При этом авторы предпочитают исследовать две ключевые темы: слухи о любовной интриге между Кировым и женой Николаева, а также предположения об участии в этом убийстве Сталина.

Мемуаристы и эмигранты продолжают разрабатывать версию о том, что убийство было спровоцировано ревностью. Согласно одной из историй, Мильда Драуле работала в Смольном до лета 1933 г. По вечерам и во время работы в выходные дни она якобы встречалась с Кировым. Утверждалось также, что она была стенографисткой Кирова, когда тот готовил свои речи, а также вела протоколы заседаний бюро и секретариата[263]. Другой вариант этого слуха предполагает, что однажды Николаев вернулся домой и застал Кирова и Мильду в компрометирующей их ситуации. Одержимый чувством ревности, он тут же застрелил Кирова. Для того чтобы жена Кирова не узнала об этой истории, тело Кирова якобы было потом перевезено в Смольный[264]. Распространение подобных слухов противоречило официальной версии, по которой убийство являлось политическим актом, совершенным врагами советской власти. Слухи о внебрачных связях Кирова дискредитировали руководителя ленинградской партийной организации и (косвенно) саму партию, которая требовала от своих членов, чтобы они вели высокоморальную жизнь[265]. Очевидно, это было одной из причин того, почему Медведь старался предотвратить утечку из Смольного нежелательной информации. Есть все основания полагать, что подобные пересуды относились к числу «преднамеренных провокационных слухов», за распространение которых люди несли соответствующее наказание.

Во многих слухах мотив ревности использовался и для обоснования соучастия в этом убийстве НКВД. По этой версии, чекисты специально направили агрессию Николаева против Кирова: они распространяли слухи о любовной интриге между Кировым и женой Николаева. Согласно одной версии, Мильда Драуле якобы была агентом НКВД, завербованной Запорожцем с целью соблазнить Кирова[266]. А. К. Тамми, бывший комсомольский руководитель, который работал в Смольном одновременно с Мильдой Драуле, утверждал, что ему рассказывали о письме, которое якобы было найдено в кармане Николаева. По его словам, в этом письме было написано следующее: «Киров посеял вражду между мной и моей женой, которую я очень люблю»[267]. В 1970-х гг. ходили слухи, что Николаев получил анонимное письмо, в котором рассказывалось о любовной связи его жены с Кировым[268].

Хорошо известный деятель КГБ Павел Судоплатов не просто говорил о слухах, по поводу любовной интриги Кирова и Драуле, но он утверждал, что имеется надежный источник, подтверждающий правдивость этой истории. По его словам, в 1933-1935 гг. его жена работала в секретно-политическом отделе НКВД, который занимался вопросами идеологии и культуры. Ее группа отвечала за Большой театр в Москве и Мариинский театр в Ленинграде. После убийства Кирова НКВД тщательно расследовал его любовные интрижки с балеринами обоих театров. Как выяснилось, у Кирова было несколько любовниц в этих театрах. Мильда Драуле участвовала в вечеринках Кирова и была одной из его «подружек». Отчеты информаторов НКВД из Ленинградского театра, в которых описывались «особые» отношения между Кировым и Мильдой Драуле, хранились под грифом «секретно». Кстати, после смерти Кирова этот театр был назван его именем. Балерины — любовницы Кирова якобы считали Драуле своей соперницей. Некоторые из них, говорившие больше, чем надо, были отправлены в лагеря за «клевету и антисоветскую агитацию»[269].