– Так продал бы! Купил бы замок, жил спокойно, женился бы на своей Ансельме.

– Ты что говоришь, безродный? – возмутился Герхард. – Рыцарь никогда не продаст свое оружие! Даже бедный рыцарь. И будь любезен, произноси имя прекрасной Ансельмы Вольцоген с уважением! Если бы ты был благородного происхождения, я бы тебя вызвал на поединок. А так просто отстегаю поводьями.

– Угу, отстегаешь, – согласился послушник. – Если коня своего из трясины вытащишь.

– Вердаммт! Да, про это я забыл, – захохотал рыцарь, легкий характер которого не позволял ему долго сердиться. – Ну что, идем?

– Да, двинули.

– Что двинули?

– Пошли, говорю! – Арсентий оправил рясу, затоптал остатки костра, засунул за пояс топор и закинул на плечо дорожный мешок. А потом широко перекрестился: – Ну прости и защити, Богородице Дева!

– Но знаешь, я слышал, что ни мой меч, ни один другой на свете не сравнится с тем, который в Ведьмином лесу хранится, – мечтательно произнес рыцарь, когда они почти подошли к окраине леса. – Один из мечей Велунда! Слышал про такие?

– Не, не слышал.

– Когда-то давно, еще до крещения, на наших землях молились другим богам. Они были разные, но все очень гордые и суровые, боги воинов. Но среди них был один, который отличался от других. Потому что больше сражений любил с железом трудиться. И очень преуспел в этом деле, говорят. Его Велундом звали, Велундом-кузнецом. Он всем героям ковал оружие – и Зигфриду, и Тристану, и Роланду, и, говорят, даже самому Артуру.

– А кто это такие?

– Ты что, не слышал об Артуре и Зигфриде? – искренне удивился Герхард. – Это великие воины прошлого! У нас про них каждый мальчишка знает.

– У нас мальчишки про других героев говорят, – ответил Арсентий. – И что это за мечи такие, которые твой кузнец ковал?

– О, это замечательные мечи. Они имеют такую силу, что нет врага, которого они не могут разрубить. В умелых руках, конечно. – Герхард погладил ствол дерева, прежде чем вступить под сень леса. – Только вот незадача – выковал он их совсем немного. А героев принято было хоронить с их оружием. Скорее всего, этот остался последним. И если я его добуду, то это будет именно тот подвиг, который я ищу.

– Ну, до меча еще добраться надо, – ответил Арсентий. – И сдается мне, что просто так подобные вещи не отдают.

Лес этот был непростой, это стало очевидно сразу. Корни деревьев высоко вздымались над землей и переплетались, из-за чего идти по ним было очень непросто. Птицы не пели, и вообще висела такая плотная и густая тишина, что, казалось, она давила на уши. Земля была совершенно голой – без травы и подлеска – и такой сухой, что при каждом шаге вздымалось небольшое облачко черной пыли. И ни один луч солнца не проникал через кроны, поэтому вокруг царили полумрак и прохлада – но не та приятная прохлада, как летом, когда в тень с жары укрываешься, а скорее как в холодном погребе.

– Ты вот что, Арсентий, – проговорил Герхард вскоре. – Если на нас кто-то нападет, то ты вперед меня не лезь, за спиной держись. Так ты и мне не помешаешь биться, и сам не пострадаешь. Понял?

– Угу, – промычал послушник вроде бы утвердительно.

– Вот и правильно. Потому что ты хоть и знаешь много, а оружием орудовать – это уметь надо. Я вот хорошо умею, меня лучшие мастера учили.

– Угу, – повторил Арсентий.

Они успели углубиться в лес достаточно далеко – не меньше, чем на версту, – когда на них все-таки напали. Без лишней суеты на небольшую полянку, выбранную двумя мужчинами для короткого передыха, вышли семеро незнакомцев разного роста, но с одинаково широкими плечами, встали кругом и замерли без слов. Вокруг пояса у каждого висела засаленная волчья шкура, а лица скрывали грязные тряпки, тела их были покрыты серой грязью, но не полностью, а как будто какими-то странными узорами. В руках чужаки сжимали короткие копья с широкими наконечниками и грубо сколоченные щиты.

– Хорошего дня вам, люди добрые! – сказал Герхард громко на немецком, перебрасывая вперед щит и положив ладонь на рукоять меча. Потом, видя, что его не понимают, повторил по-жемайтски и по-русски – впрочем, с тем же успехом.

Молчание незнакомцев продлилось недолго. Один из них что-то невнятно прорычал, и все семеро разом бросились на рыцаря и послушника, выставив вперед копья. Герхард с выдохом выхватил из ножен клинок, щитом отбил первый удар, тут же рубанул слева направо на уровне шеи, но противник ловко пригнулся, кошачьим движением утек в сторону и вновь попытался достать рыцаря копьем. Он был быстрым, очень быстрым, намного резвее всех, с кем до сих пор миннезингеру доводилось скрещивать оружие.

Рыцарь отпрыгнул назад, махнул щитом, отвлекая противника, и сразу вслед попробовал дотянуться острием меча – обычно от такого укола не уходил никто, этому Герхарда научил мастер боя из далекой Испании. Но в этот раз опять не сработало, потому что чужака уже не было в том месте, куда целился миннезингер. Герхард крутанулся на месте, перепрыгнул через копье, летящее ему в ногу, замер, не отводя взора от врага. Какое-то время они танцевали по кругу, по очереди пытаясь достать друг друга оружием и закрываясь от ударов щитами.

Все это время Герхард еще и краем глаза смотрел вокруг, чтобы не пропустить удар сбоку от другого чужака. В какой-то момент почудилось, что слева что-то мелькнуло, рыцарь быстро сделал пол-оборота, но, оказалось, что это один из молчаливых врагов падает наземь, держась за обрубок руки, снесенной у самого плеча.

Этим воспользовался противник Герхарда. Увидев, что рыцарь отвлекся, он тут же с громким выдохом ткнул копьем, которое, прорезав доспех, черкануло миннезингера по ребрам. К счастью, кольчуга не дала острию проникнуть глубоко в тело. Герхард же, почувствовав боль и холод железа, взмахнул мечом, рассекая горло нападавшего.

– Арсентий, не бойся, я сейчас! – закричал рыцарь, поворачиваясь к послушнику. И понял, что его помощь совсем даже и не нужна. Помимо того чужака, что остался без руки и сейчас корчился на земле в предсмертных судорогах, еще трое лежали без движения с рублеными ранами. На глазах у изумленного Герхарда Арсентий раскроил череп еще одному, повернулся к последнему, ловко увернулся от разящего копья, вскинул топор и обрушил его на голову чужака с такой силой, что разрубил до самой шеи.

– Знаешь, послушник! Ты кто угодно, только не простой послушник! – уважительно заявил Герхард. – Я бывал в монастырях, там не учат так оружием владеть.

– В некоторых учат, – отмахнулся Арсентий. – Я среди наших еще и не самый лучший.

– Не хотел бы я в бою столкнуться с тем, кто лучше тебя! – засмеялся миннезингер и тут же со стоном схватился за раненый бок. – Вердаммт!

– Снимай кольчугу! – тоном, не допускающим возражений, велел послушник. – Рану лечить будем.

* * *

– Вердаммт! – зашипел Герхард, когда послушник полил ему на ребра какую-то бурую жидкость, пахнувшую сеном и дегтем. – Что же так жжется-то?