– Ну а как насчет тех из нас, кого знания не пугают, а даже доставляют некоторое удовольствие? Нас вы тоже лишаете своего уважения?

– Конечно, нет,  – сказала Фиона, приступив к сортировке занавесок. – Дело совсем не в этом. Знаете, почему я преподаю в школе? Я хочу участвовать в создании нового социального класса из детей лавочников. Класса, который будет наступать на пятки тем, кто считается лучшим сейчас, заставляя их понять, что не настолько уж они лучше других.

Алекс, помогая ей раскладывать шторы, ощутил странное возбуждение, будто внутри что-то бурлило, пытаясь вырваться наружу.

– А, понимаю. Радикальная цель. Вы, мадам, представляете угрозу социальной стабильности.

В глазах девушки мелькнули озорные огоньки.

– О, надеюсь, что это так.

– Тогда вам определенно не следует наносить визит Принни,  – сказал Алекс, нарочито хмурясь. – Нам совсем не нужно, чтобы его хватил удар.

– Не волнуйтесь, я не собираюсь встречаться ни с ним, ни с мистером Уилберфорсом [6],  – ответила она, вновь поднимаясь на свою лесенку.

Алекс уже подался вперед, намереваясь взять ее за руку и стащить вниз, но остановился, сообразив, что такой поступок может свести к нулю все шансы помочь, так что вместо этого просто приподнял конец шторы.

– Ну же, давайте,  – послышалось сверху.

Фиона потянула на себя штору, и Алекс поднял голову. Глаза девушки казались необычно темными из-за расширившихся зрачков, она замерла и почти не дышала, и это говорило о том, что нервничает не только Алекс. Очень медленно, стараясь не вспугнуть, он выпустил край занавески и поднял руку, вроде бы случайно коснувшись ее ладони. Его радости не было предела, когда он услышал, как участилось ее дыхание. Конечно, он понимал, что поступает не совсем честно и даже жестоко, но ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, сейчас нет ничего важнее, чем убедиться: он ей небезразличен, она просто не может решиться.

А еще что-то подсказывало, что он будет полным глупцом, если не воспользуется этим чертовски удачным моментом: так близко к ней он может больше и не оказаться.

– Не темновато ли будет в этой комнате с бордовыми шторами? – как ни в чем не бывало заметил Алекс, опять погладив ее руку, а затем чуть отступив назад, ощутив бурную реакцию на это в своем паху. – В сочетании с темными обоями создается впечатление, что они поглощают солнечный свет.

Она с силой потянула на себя ткань, как будто действительно хотела вырвать шторы у него из рук.

– Вы правы. Однако бордовый цвет отлично скрывает пятна от свечной копоти и водяные разводы, которые иногда образуются после дождя. К тому же такие шторы придают нашей школе презентабельности. А еще мы иногда специально поплотнее прикрываем окна, чтобы солнце не мешало занятиям. Хотя все это, безусловно, не столь важно.

Он немного отпустил штору и опять дотронулся до Фионы – на этот раз провел ладонью по бедру. Это действительно вышло случайно, а вслед за этим как-то само собой получилось, что он практически прижался к ней, а она отшатнулась и опять чуть не упала с лестницы. И он опять поймал ее.

– Может, это сделаю я? – предложил Алекс, обвивая рукой ее бедра. – По-моему, так будет безопаснее.

– Очень сомневаюсь! – выдохнула Фиона, даже не пытаясь освободиться из его объятий. – Помимо всего прочего, если я увижу вас неустойчиво балансирующим на лестнице, да еще и со шторами в руках, появится соблазн легким движением помочь вам вылететь в окно.

– Вы этого не сделаете,  – рассмеялся Алекс. – Окно придется ремонтировать, а это недешево.

Она слегка откинула голову, и волосы на солнце блеснули медью.

– Прикидываете, как поэлегантнее воспользоваться моим предложением?

– Прикидываю, сколько времени понадобится, чтобы заказать новое окно.

Алекс рассмеялся.

– Шалунья. Но, если серьезно, мне проще закрепить шторы хотя бы потому, что я выше. Хотя, по правде говоря, таких высоких женщин не так уж много.

– Мой рост всего пять футов десять дюймов,  – возразила Фиона.

– А средний рост английского мужчины примерно пять футов девять дюймов,  – заметил Алекс с усмешкой, шагнув на ступеньку. – Это в ботинках и со шляпой.

Фиона нахмурилась, но он заметил веселые искорки в ее голубых глазах.

– Поверьте мне, лорд Уитмор, я неплохо знаю статистику.

– Опять «лорд Уитмор»! – наигранно возмутился Алекс, грозно хмуря брови. – Не называй меня больше так, Фиона, пожалуйста. Когда я слышу имя это – «лорд Уитмор»,  – сразу вспоминаю своего дядю, у которого было шесть пальцев и который думал, что принимающий ванну тешит дьявола.

– Тогда я могу понять, почему вам так хочется обозначить различие,  – согласилась Фиона со смехом.

– В общем, всякий раз, когда ты будешь называть меня лордом Уитмором, я стану величать тебя Мейв.

Она пристально посмотрела на него, прижимая штору к груди. Алекс подумал, что она в этот момент выглядела точно как невинная девушка перед совращением, инстинктивно прикрывающаяся одеялом.

– Вы не станете…

– Почему? – пожал плечами Алекс. – Ведь ваше полное имя леди Элоиз Фиона Мейв Фергусон Хоуз.

– Никто об этом не знает,  – почему-то полушепотом ответила Фиона.

– Я знаю.

Пытаясь отстраниться, Фиона вновь поднялась на цыпочки практически на самой вершине лестницы.

– Это совершенно несправедливо.

Он пожал плечами и сделал еще одно движение, отчего его голова оказалась выше верхнего края шторы.

– Все справедливо во имя любви и безопасности.

Фиона, опасаясь пошевелиться, замерла.

– Не думаю, что это подходящая для данного случая цитата.

Алекс поставил ногу на вторую ступеньку лестницы и оказался на одном уровне с ней.

– Но по смыслу весьма близкая.

И здесь он допустил ошибку – заглянул в ее глаза. Голубые-голубые, они вдруг стали темно-синими от возбуждения. Алекс слышал, как участилось ее дыхание, и видел трогательную жилку, бьющуюся на шее.

Его собственное тело повело себя так, как вело всегда, когда он оказывался рядом с ней: перестало слушаться разума и потянулось к ней. Обвивавшая ее правая рука усилила объятие. Нога переместилась на последнюю ступеньку.

Фиона стояла не шевелясь, держась за его левую руку. Их бедра соприкоснулись. Их губы были рядом. Стоило только еще чуть-чуть приподнять голову, и то, о чем он мечтал четыре года, стало бы реальностью.