Однажды в субботу утром, в самом начале месяца, вскоре после моего возвращения, Дино позвонил мне:

– Amore, я сейчас в теннисном клубе, но уже принимаю душ и лечу к тебе.

Он часто бывал в теннисном клубе – его накачанные руки и пресс были явным тому подтверждением, – а теперь его любимым занятием было «лететь» ко мне.

– Будь готова через полчаса, – велел он.

Ему нравилось командовать не только в постели, и я это обожала. Я чувствовала себя настоящей женщиной, желанной.

Верный своему слову, спустя полчаса Дино уже ждал меня у дверей и курил. Через дорогу стоял Старый Роберто и тоже курил, широко улыбаясь. Я помахала ему.

– Я должна кое с кем тебя познакомить, – сказала я Дино.

Мы перешли через дорогу, и я представила Дино старику, который оглядел его с ног до головы с нескрываемой враждебностью.

– Ага, – сказал он мне обвиняющим тоном, словно только сейчас понял. – Значит, нашла себе Роберто помладше?

Дино вопросительно посмотрел на меня, и, пожелав старику хорошего дня, мы запрыгнули в машину и помчались меж холмов.

Я рассказала, как однажды, когда зашла в сад к Старому Роберто, он сделал мне предложение, а я рассмеялась ему в лицо.

– Оказывается, он говорил серьезно, представляешь? – Эту привычку постоянно удивляться невероятным вещам я подхватила у Дино.

В самом деле, вся моя теперешняя жизнь казалась мне чем-то невероятным, и я не переставала этому поражаться.

Дино понимающе кивнул:

– Да, я не удивлен.

– Дино! Но ведь это же абсурд, ему в обед сто лет, как он мог всерьез такое предлагать?

– Позволь кое-что тебе объяснить, amore, – ответил Дино. – Конечно же, он говорил серьезно. Итальянцы всегда флиртуют с красивой женщиной: мы ценим красоту, невзирая на возраст.

– Я тебя умоляю… – запротестовала я.

– Послушай, – перебил он меня. – Насчет итальянцев – я серьезно. Любовь и красота для нас – не шутки. Может быть, единственное, с чем мы не шутим. Я понимаю, что ты была добра к этому несчастному старику, ты хорошая и мягкая, но он, разумеется, надеялся, что ты станешь его женщиной, и это логично. Закон средних чисел.

– Ну вот, теперь я чувствую себя совершенно обычной, – рассмеялась я.

– Нет-нет, ты не поняла! – закричал Дино. – Женская красота для нас всегда соблазн. Поэтому мы пробуем завязать отношения со всеми – кто-нибудь да согласится.

Я обдумала его слова.

– Теперь мне ужасно стыдно, что я ранила его чувства.

– Нет, piccolina, mai![75] – заверил он меня, сжав мое колено. – Отказ мы принимаем спокойно. Мы к этому привыкли. Одна скажет «нет», vabbé[76], может быть, следующая согласится!

– Дино… Получается, если бы я тебе отказала, ты бы пожал плечами и попытался подкатить к следующей девушке?

– Nooooo, amore, certo che no![77] – возмущенно закричал он. – Если бы ты мне отказала, я бы уполз домой и умер от разрыва сердца.

Дино самодовольно ухмыльнулся, раздув ноздри и пригладив волосы.

Я рассмеялась.

– Ну да, ну да, ты бы зачах на кучке кашемира, и твои бакенбарды грустно поникли бы…

Теперь и он смеялся вместе со мной.

– Ах, amore, ты так хорошо меня знаешь!

Но я хотела знать больше.

– Ты знаешь, что говорят об итальянцах? – спросила я его. – Что все они избалованные маменькины сынки, которые врут и изменяют налево и направо, и их больше заботит собственный внешний вид, чем ответственность по отношению к партнеру. Это так?

– Ma certo![78] – не задумываясь ответил он.

Я растерялась.

– Что, и ты тоже?

Дино посмотрел на меня с загадочной улыбкой.

– Amore, ma si[79], все правда. Конечно, я ужасный лгун. Я же говорил тебе: никогда не верь итальянцам!

Я не понимала, шутит он или говорит серьезно, но сердце внезапно бешено заколотилось.

– Ты и сейчас мне врешь?

Дино звонко расхохотался, выруливая на стоянку.

– Dai, piccolina![80] – Он взял мою голову в свои ладони и покрыл лицо поцелуями. – Нет, я никогда тебя не обманывал и не обману. Я просто рассказываю, как это обычно происходит…

– То есть ты перевоспитался?

– Ну, ты же сама знаешь. Я больше не плейбой. Я хочу тихой семейной жизни в каменном домике в деревне, с собаками и дикими кабанами, по которым я мог бы стрелять из окна… – Он улыбнулся своей чуть щербатой улыбкой, и я решила ему поверить.

Я находилась снаружи «Рифрулло». Май пока что был моим любимым месяцем. Торцевая стена была вся словно расшита жасмином, и его аромат долетал до того места, где я сидела за своим компьютером. Акация за воротами тоже была в цвету, с ветвей свисали белоснежные гроздья, и их аромат перемешивался с жасмином. Я любила сидеть здесь по утрам, когда стояла хорошая погода, попивая капучино, работая за компьютером, наблюдая за жизнью вокруг и греясь на солнышке.

Моя улица превратилась в театр под открытым небом – теперь на ней кипела жизнь. Кристи вышла из-за прилавка и стояла в дверном проеме, подпрыгивая при виде знакомых лиц. Даже «сердитый ювелир» Джузеппе вышел погулять со своим псом Джеком вместо того, чтобы сидеть у камина в своей лавке. Старый Роберто задержался на углу улицы дольше обычного, остановившись возле жасмина и наклонившись, чтобы попить воды из фонтанчика в стене. Он объяснил, что вода, которую он пьет, набирая в руки, когда-то спускалась прямо с холмов. Старый Роберто стал теперь более разговорчивым. Как и все остальные, он поддался этой весенней лихорадке.

Люди словно пробуждались от спячки и возвращались к жизни, спешили прочь из тесных квартир, на свежий воздух, на солнце, готовясь к лету.

Если улица Сан-Никколо была сценой, то мы с Дино играли в этом местном спектакле роль любовников. Останавливались ли мы в «Рифрулло», чтобы выпить кофе поздним утром, сидели ли за столиком в винном баре у городских стен, мы всегда были вместе и всегда тесно прижимались друг к другу. Я не привыкла к такому бурному проявлению чувств на людях. Но Дино, не стесняясь, обнимал меня, когда мы пили кофе, держал за руку, когда мы покупали хлеб в пекарне, и подолгу целовал, когда мы заказывали обед. Наши отношения почти полностью – кроме самых интимных подробностей – проходили на виду у всего Сан-Никколо. Так я узнала, что в Италии любовь – всегда повод для праздника, и чем больше мы демонстрировали ее, тем радушнее нас принимали, и рядом с Дино я чувствовала себя знаменитостью. Словно жасмин на торцевой стене «Рифрулло», я расцветала от его тепла и внимания, забыв об осторожности и играя эту роль с не меньшим энтузиазмом, чем он.