— Чего встал? Ты кто?

— Я Мао. Тут вот самолет разбился, так я оттуда.

— А, так у тебя шок, — сказал мужик. — Тебе надо выпить.

— Точно, — говорю и иду к стойке.

Но мужик вдруг достает из-под стойки револьвер:

— А вот палку свою положи у входа.

Я и забыл, что рычаг в руке держу. Разжал кое-как руку, бросил рычаг, подошел. Мужик спросил, что мне.

— Что и всем, — говорю, — я не гордый.

Он тогда мне наливает совсем немного, и льда туда. Я говорю:

— А больше нельзя?

— Можно, — сказал он, и положил мне еще льда.

— Да нет, не льда. Еще стаканчик можно?

— Все можно. Только покажи деньги, уж очень ты грязный.

А я не грязный, я просто испачкался. Но денег у меня, понятно, нету. Тогда я выпил, что он дал, и говорю:

— Я пойду денег поищу и вернусь. Ты мне припрячь бутылочку под прилавок, какую-нибудь покрепче, хорошо?

— Хорошо, — сказал мужик. — Палку свою только не забудь, легче будет денег достать.

Я взял рычаг и вышел. Мне полегчало немного. Закурил, думаю, где взять денег, и тут навстречу мне идет Филипп. Исцарапанный и сонный, то есть как всегда выглядит. Подошел, попросил сигарету. Я дал, покурили.

— Есть еще кто живой? — спросил Филипп.

— Не знаю. А что, кто-то погиб?

— Да, я видел, как голову одного пилота полицейские в машину несли. Навряд ли его спасут. А то не таскали бы за волосы.

— Жалко, если Райфайзен и Саид погибли.

— Жалко, — согласился Филипп. — Что ты собираешься делать?

— Ничего. Только мне денег надо.

— Выпить? — спросил Филипп и сам ответил: — Выпить, конечно. А вот я бы лучше покурил.

Я дал тогда ему еще сигарету и пошел дальше, сказав ему, что обязательно сюда вернусь. Шум стоял вокруг и суета. Туда-сюда ездили разные машины: полицейские, пожарные, медицинские, водопроводные и всякие другие. Я никак не мог из-за них перейти улицу, чтобы подойти поближе к пожару, и тут возле меня остановился зеленый автомобильчик с каким-то офицером за рулем. Офицер выскочил и стал меня обнимать:

— Живой! Все-таки я смог! Ты мне сразу понравился, парень! Идем выпьем!

— Идем, — сказал я. — А ты кто?

— Как кто? Я — капитан Готвальд. Я вам случайно крыло оторвал, пока мы знакомились!

— Понятно. А чего ты в дома стрелял?

— Так вас же спасал! Я чертовски рад, что ты жив, парень! Капитан Готвальд всегда старается исправлять свои ошибки!

— А, спасибо. Жалко вот, друзей не найду, погибли, наверное.

— Да, тут запросто погибло человек сорок. Или пятьдесят. Но это еще ерунда! Ты бы видел, что там. — Он махнул рукой в сторону. — Я же не мог утерпеть, хотел узнать, что с тобой, ну и катапультировался. А пока летел, видел, что самолет мой, похоже, в химический завод угодил. Вот там сейчас веселье! А, черт с ним, мне надоело летать. Ты откуда?

— Из Москвы.

— Обожаю русских! Как тебя зовут?

— Мао.

— Обожаю китайцев! Честно тебе скажу, как только я тебя увидел — просто сразу влюбился. Ты веришь в любовь с первого взгляда?

Я не знал, что сказать, но мы были уже возле бара. Филипп, который так там и стоял, распахнул перед нами дверь. В баре было все так же пусто, мужик все не мог справиться со стаканом.

— Что тебе заказать? — спросил Готвальд.

— Водки. И ему вот тоже водки.

У Готвальда мужик денег почему-то не спросил, мы выпили. Готвальд взял еще орешков всем, съели орешки. Потом снова выпили, и он наконец снял руку с моего колена, чтобы сходить в сортир.

— Ты ему понравился, — сказал Филипп. — Странно.

— Любовь с первого взгляда, — объяснил я. — Он славный.

Мужик у стойки спросил, не налить ли нам еще. Я согласился, но Филипп не захотел пить. Тогда я предложил мужику за стойкой, мужик выпил с удовольствием.

— Послушай, — сказал он потом. — Ты тут впервые, судя по всему, так вот, может быть, ты не понимаешь… Этот парень — он ведь не только угощать тебя будет. Он ведь тебя домой пригласит, потому что здесь я таких вещей не позволяю.

— Это хорошо. Неплохо бы нам у него заночевать. Да, Филипп?

Филипп неопределенно пожал плечами и попросил еще орешков. Тут вернулся Готвальд, обнял меня за шею и зашептал что-то неразборчиво. От него какими-то апельсинами пахло, очень противно. Я вырвался и говорю:

— Ну хватит уже тут сидеть. Если хочешь пригласить домой — поехали, пожрем нормально и в кровать. С утра нам надо еще по моргам поездить, знакомых поискать.

Готвальд просиял. Он засуетился, достал кошелек, стал расплачиваться с барменом, выронил ключи. Я поднял, положил себе в карман. Приятно все-таки, дома у меня никогда ключей не было, как и самого дома. Филипп попросил подождать, пока он в туалет сгоняет. Готвальд удивился:

— Он тоже с нами?

— Это мой друг. Он тихий.

— Ну ладно… Хотя я думал — теперь я твой друг…

Тут двери открылись и зашли Саид и Райфайзен. Здорово же их потрепало, страшно смотреть, особенно на Райфайзена. Саид поддерживал Райфайзена, а Райфайзен — свою руку. Увидев нас, Саид загоготал:

— Я же говорил, он бессмертный!

— Мао! И Филипп! Нам надо скрыться… — простонал Райфайзен. — Иначе нас могут выдворить… Но мне нужен врач.

— Это тоже мои друзья, — сказал я Готвальду. — Ты случайно не врач?

— Я летчик, если ты забыл, — обиделся Готвальд. — И друзей у тебя слишком много. Вот что, ребята, кидалово не пройдет.

И Готвальд достал большущий пистолет. В ту же секунду в него прицелились мужик из-за стойки и трое вбежавших в дверь полицейских. Все стали орать, Готвальд — про кидалово какое-то, мужик — про стаканы, полицейские — чтобы все положили руки на стойку. Я решил слушать полицейских, все-таки их больше. Мужик за стойкой опустил револьвер, а потом и Готвальд тоже бросил свою пушку, когда его совсем не слышно стало. Такие уж в Америке горластые полицейские.

— Капитан Готвальд? — спросил самый здоровый полицейский, когда отдышался.

— Нет. Я больше не капитан. Я увольняюсь.

— Вы арестованы. Руки за спину, сволочь.

Полицейские заковали Готвальда в наручники и повели к выходу.

— Любовь моя! — кричал мне Готвальд. — Скоро я прикончу пяток копов и вырвусь на свободу! Жди меня и я вернусь! Только очень жди!

— А адрес-то! — опомнился я. — Где ты живешь?

— Нью-Йорк, тысяча шестнадцатая авеню, восемьсот тридцать шесть, пятьдесят восемь! Всем смертям назло! — крикнул мне Готвальд из-за двери.