Первая же новость, которой их встретили во дворе портального замка, ошеломила Олега, словно удар дубинкой по голове. Хмурый Алик сообщил, что на Ольгерта совершено покушение. Глава магического департамента уцелел только благодаря своему искусству, сумев в последний момент поставить несколько заклятий, но ранен очень тяжело. – Необходима операция, а может и не одна. И магическое вмешательство будет не лишним, – добавил легат, лично помогая попаданцу сесть на лошадь.

Операция действительно потребовалась, и не одна. Пришлось Олегу несколько дней не выходить из госпиталя, применяя все полученные навыки и умения. Наконец Ольгерт очнулся, и первыми его словами были:

– Послание отправили?

– Не волнуйся, лежи, – попытался успокоить его Олег.

– Не отправили? Где тогда послание? Надо немедленно сообщить всем о нашем открыти… – прошептал, теряя сознание, Ольгерт.

– Сообщим, не волнуйся, – принимаясь за процедуры, ответил Олег.

Поздним вечером, возвращаясь домой после работы в госпитале и рассылки посланий по указанным очнувшимся Ольгертом адресам, Гордеев вдруг вспомнил, что послезавтра Лициния уезжает вместе с родителями домой. На сердце вдруг стало так тоскливо, что он резко повернул коня и в сопровождении очень удивленной неожиданным изменением маршрута охраны отправился к гостевому парку. По дороге он остановился у первого же дома, окруженного цветником и, не обращая внимания на улыбающихся триариев, нарвал большой букет.

Немного времени спустя он уже сидел в триклинии гостевого дома и ждал приема у Марка Лициния Красса. Рядом с ним неторопливо прохаживался элегантно одетый Алик, время от времени бросая взгляды на дверь и нашептывая себе под нос:

– Везучий, как кот, клянусь Марсом! Избежать покушения, решив внезапно посвататься…

Тремя днями позднее. Север Материка. Цитадель Серого Ордена

– …Никаких ошибок не было, клянусь Вам, уважайный мэтр. Наемники укрылись со всем тщанием. Мой конфидент специально проверял их маскировку всеми доступными средствами. Это было замотивировано как плановая проверка пути объекта для защиты от покушений. Ничего замечено не было. Никто не мог и подумать, что Он решит внезапно поехать назад. Вы же знаете, мэтр, их маскировку сам Ольгерт не пробил…

– Тем не менее покушение на него не удалось, – брюзгливо заметил Тел-Викс, – и о тайне ВЧ теперь известно не менее чем полудюжине телепатов.

– Увы, навыки у них оказались недостаточны для боя с Магистром. Гардейцев же мне ввести в дело запретили.

– И правильно сделали. Наших интересов в произошедшем не должны обнаружить ни в коем случае! Кстати, доложите, что у нас сейчас в этом вопросе?

– Уважайный мэтр, этим мы озаботились в первую очередь, из-за чего и покушение на Ольгерта произошло в самый последний момент. Но зато конфидента не подозревают ни в чем, да и он считает все случившееся лишь борьбой группировок за места при дворе Его Высочества. Наша агентура никак в этих мероприятиях не участвовала. Согласно последнему полученному донесению, секретная служба герцогства тоже разрабатывает лишь вариант борьбы придворных кругов, возможно, при содействии алайской или имперской разведок. Вариант нашего участия не рассматривается даже на уровне предположений.

– Это хорошо, – сказал Тел-Викс подобревшим тоном, – но продолжайте следить за всем, и внимательно. Новые покушения не предпринимать. Все равно Герцогству осталось не более полугода.

– Эти сведения конфиденциальны? – Собеседник удивленно взглянул на мэтра, с хитрой усмешкой сидевшего на кресле.

– Агентуре можно сообщить не для распространения, конфиденту намекните. Даже если утечка и произойдет, ничего они сделать не успеют…

Не обещайте деве юной любови вечной на земле!

Б. Окуджава

Помолвка оказалась не таким простым делом, как раньше представлялось попаданцу. После довольно долгого и изматывающего разговора с Крассом, возвратившийся домой Гордеев успел вздремнуть пару часов и вернулся в атриум уже надоевшего гостевого домика к часу дня (только вот по ромейскому исчислению времени, что на самом деле означало шесть часов).

В помещении уже толпилось дюжины две гостей, не считая охраны и лично Его Высочества Свина, то есть Герцога Сэя, уже, видимо, поддавшего и потому осматривающегося вокруг с блаженной улыбкой с утра счастливого человека. Польщенные присутствием высокой особы гости старательно нарезали круги в пределах видимости Его Высочества. Едва Олег появился в дверях, как церемония началась. Юрист Алесий Герасимон был распорядителем; он непременно хотел, чтобы обручальный акт был написан. Хотя Гордееву еще вчера объяснили, совершенно достаточно простого словесного договора. Но юрист важно заметил Олегу и Лицинии, явно красуясь перед герцогом: «Обручение, как и свадьба, могут быть совершены только по добровольному соглашению обеих сторон, и девушка может воспротивиться воле отца в случае, если гражданин, которого ей предлагают в качестве жениха, имеет позорную репутацию, вел или ведет дурную жизнь. Можешь ли ты, дитя мое, сказать что-нибудь по этому поводу? Ты не отвечаешь? В таком случае мы пойдем дальше, предполагая, что если девушка не сопротивляется открыто, значит, она согласна». Подписав акт, Олег подал своей невесте, как залог помолвки, железное кольцо, совсем гладкое, без всяких украшений. Лициния в знак сердечного единения, которое отныне должно быть у нее с женихом, надела кольцо на предпоследний палец левой руки, потому что в этом пальце, как считали ромеи, есть нерв, соединяющий его с сердцем. После этого «молодых» поздравил Его Высочество, причем его поцелуй с невестой затянулся, отчего Гордеев уже начал возмущаться. Впрочем, Сэй переломил себя, с сожалением оторвавшись от закрасневшейся Лицинии, и тут же пошутил, что его лекарю повезло и будь герцог лет на десять помоложе, то отбил бы такую красавицу. После герцога пару утомительно долго поздравляли все присутствующие. Единственное, что пришлось по душе Олегу, – назначал день свадьбы отец невесты. Поскольку Красс имение надолго оставлять без присмотра не хотел, то и назначил день церемонии всего лишь через неделю. После торжественного объявления об этом все разошлись, и Олег, наскоро попрощавшись с невестой и вновь обретенными родственниками, отправился на службу.

Неделя тащилась, словно поезд Москва – Владивосток в оставленном навсегда мире. Даже новости с границ внезапно стали как-то спокойнее, в госпитале и при дворе новых больных и раненых все это время не появлялось, и к Его Высочеству, страдающему от последствий неумеренных возлияний, его вызвали всего два раза за эти семь дней.

Но вот однажды утром, едва солнце встало, с трудом заснувшего вечером Олега разбудил начальник отряда охраны герцога. Вместе с Ольгертом, его помощником и парой сыскарей он тщательно проверил дом и расставил везде своих людей. Посты встали везде, даже на кухне, где личный повар герцога, приглашенный Олегом, вместе с большим отрядом помощников и поварят со вчерашнего вечера жарили, парили, варили, коптили и взбивали.