– Выпьем, Люся! И за то выпьем, чтобы тебе тоже, наконец, повезло, – Панкратьева потянулась к Люське со своей рюмкой.

– Ага, чтобы Гвоздев приехал, – согласилась с ней Люська.

– А может и не Гвоздев, что ты на нем зациклилась? Он уже вон скоро почти два года неизвестно где шляется. Может быть, счастье твое вовсе не в Гвоздеве, а где-то тут рядом, только ты его по своему обыкновению ни фига не видишь, и видеть не хочешь!

– Нет, Нюра, я почему-то твердо понимаю, что без Юры мне кердык.

– Ты также и про Славика своего думала.

– Нет, сейчас уверенность во мне, спокойная такая, а со Славиком у меня внутри была истерика.

– Если уверенность, да еще спокойная, то, значит, Люся права. Надо Гвоздева ждать, – Марина залпом осушила свой бокал.

Люська с Панкратьевой захохотали.

– Ты б, Маринка, еще рукавом занюхала.

– А чего мы все вино, да вино. Пора уже на более крепкие напитки переходить, а то ребята вернутся, а мы ни в одном глазу.

И они перешли на крепкие. Стало теплее, из кухни показался шеф-повар Степан Васильевич, и Люська подхватила его с криком «Белый танец». Оказалось, что Степан Васильевич кое-чего смыслит в рок-н-ролле, и они с Люськой порадовали посетителей ресторана практически профессиональным танцем. Стало жарко, даже свитер Гвоздева пришлось снять.

Утром, когда выяснилось, что постояльцы не могут выехать из отеля, потому что большинство машин из-за невероятных морозов не заводится, у Андрея Федорова случился сердечный приступ, и в предынфарктном состоянии его увезли в больницу.

– Выручай, – шепнул Люське Федоров, когда его грузили в машину скорой помощи. Марина ревела белугой, Люська поцеловала ее и попросила сразу сообщить, чего скажут врачи.

Потом она побежала на парковку, где Тимонин вместе с главным инженером командовали трактором. Наконец, с помощью трактора удалось завести все машины желающих уехать. Люськину машину тоже на всякий случай завели, и она стояла потарахтывая недалеко от будки охраны.

Последняя машина, которую завели, была машина Тимонина. Они с Панкратьевой и Федькой загрузились в автомобиль и отчалили домой, велев Люське сильно на амбразуре не залеживаться.

Ненадолго в отеле воцарилась тишина, но персонал уже предвкушал заезд школьников на зимние каникулы. Ведь со школьниками приедут бабушки, а это будет почище зловредного Станислава Павловича. Люська отдала отделу продаж и рецепции команду обзвонить всех, купивших путевки в Альбатрос и предупредить о проблеме с отоплением. Потом она кинулась в котельную, где застала полупьяных работяг, сосредоточенно глядящих на разобранный котел.

– Мужики! Выручайте. Сейчас к нам дети нагрянут. Андрей Иванович уже в больнице, пожалейте меня, а! – Люська поглядела на мужиков жалостными глазами и брызнула на них слезой. Она не притворялась, ей на самом деле нестерпимо хотелось плакать.

– Да, ладно вам, Людмила Владимировна, мы что не люди что ли? Все понимаем, детишки. И Андрея Ивановича нам тоже жалко, но мы даже не знаем уже с какой стороны нам к этому говну подходить. Ну, все уже полетело, что только возможно! И труба еще подводящая не выдержала. Там свищ и прорыв. Трубу чинить уже кого-нибудь из Сестрорецка вызывайте. Мы не управимся.

– Хорошо, сейчас пойду найду кого-нибудь. Только вспомню, где и кого искать. А вы уж тут придумайте чего-нибудь.

Люська вернулась в Альбатрос. В номере под одеялом сидел Ванька и щелкал пультом телевизора.

– Ма! Мы домой, когда уже поедем?

– Погоди, сынок, мне тут надо кое с чем разобраться.

Люська достала из сумки свою огромную записную книжку. Она задумчиво перелистывала ее, пока не наткнулась на телефон Разумовской.

«Вот никогда бы не подумала, что буду просить помощи у этой вражьей морды!» – с этой мыслью Люська не спеша набрала номер. Несмотря на все еще сонное утро первого дня Нового года, Разумовская трубку взяла сразу.

– Лилия Андреевна, это я, Люся Закревская! С Новым годом, у нас большие неприятности, – для пущей убедительности Люська даже подобострастно заулыбалась и изогнула спину. Конечно, Разумовская ее не видит, но в роль войти необходимо, иначе та не оценит всю важность момента.

– Закревская!!! – в голосе Разумовской прозвучало большое удивление. – Отель, что ли спалили? Или цунами? Уж, раз ты меня с Новым годом поздравить решила, значит, действительно, амба! Чего там у вас?

– У нас, Лилия Андреевна, жуткая жуть! В самый разгар праздника котел приказал долго жить, подводящую трубу прорвало, машины не завелись, а утром у Андрея Ивановича случился сердечный приступ, он в больнице в предынфарктном состоянии. Выручайте, скоро дети на каникулы заедут.

– Кошмар какой-то, полный апокалипсис, но я-то тебе, чем помочь могу?

– Связями, Лилия Андреевна, связями! Вы же всех военных моряков знаете, как облупленных.

– Ну, положим, не всех, а только высший командный состав, – с гордостью заметила Разумовская.

– Вот я и говорю, морское начальство теперешнее, – согласилась Люська. – А у нас Кронштад недалеко, можно сказать, практически рядом. Там моряков этих военных должно быть в ассортименте. От начальства до матросов. Может, пришлют кого из дизелистов нам в помощь? Наши ремонтники уже совсем не справляются. А мы отблагодарим.

– Хорошая мысль, Люся. Я попробую. Жди, – Разумовская повесила трубку, а Люська задумалась о том, как коварна судьба. Ведь с самой юности Разумовская казалась Люське олицетворением абсолютного зла. Они не совпадали во всем, и Люська ненавидела Разумовскую от всей души. Разумовская требовала от своих подчиненных железной дисциплины, скромности в одежде и косметике, а также была непримирима в отношения всякого вольнодумия. Кто бы мог подумать, что Люське когда-нибудь придется обращаться к ней за помощью? Надо же, и ведь не отказала, не послала подальше и глумиться не стала. А могла бы! Даже несмотря на свою долю в бизнесе отеля. Вон, Каменецкий сказал, что Разумовской эта доля нужна не для денег, а для развлечения. Вот и развлеклась бы, глядя, как Люська перед ней на брюхе ползает и боты ей лижет! Хотя неизвестно, может быть, еще все впереди.

Однако уже через час к котельной на микроавтобусе подъехала группа товарищей в черных бушлатах. Тут Люська вспомнила свою встречу с богом и его рассказ о том, что все люди на самом деле ангелы. Получается, что вот в этот такой тяжелый момент Люськин личный ангел выглянул из ее безобразной мартышки и договорился с ангелом Разумовской, который, в свою очередь, тоже засиживаться в обезьяне Лилии Андреевны не стал.

К вечеру прорыв удалось ликвидировать, а котел запустить. Кухня отблагодарила спасателей от всей души. К ним в автобус была загружена куча всяких деликатесов, а Люська при помощи охранников приволокла из директорского кабинета ящик представительской водки «Альбатрос». Попутно с изъятием водки, она попросила охранников снять злополучную картину «Девятый вал» и разместить ее в зале заседаний совета директоров прямо над креслом Сергеева. Может и вранье это все, как мужики говорят, про фэншуй и волшебство разное, вот и посмотрим. Вот и проверим. Чем черт не шутит? От этого действия на душе у Люськи сразу сделалось приятно.