Тот понял его молчание превратно.

– Что, уже жалеете, что выставили из своей грязной норы будущего графа?

Кристиансен старался напрасно: Джаспер потерял всякое уважение к аристократам еще в Америке.

– Я сберегаю наследство, которое оставит вам ваш отец и которое вы однажды передадите своему собственному сыну.

У семьи Чартон не было ни родового поместья, ни титула, но родители Джаспера всегда чтили семейные ценности и дорожили делом, которое должен был унаследовать Милтон, – в свое время мистер Чартон также получил его от отца.

– Вот вам наследство! – Кристиансен сплюнул Джасперу под ноги. – Я мог бы раздавить вас и прикрыть ваше паршивое заведение, если бы захотел. Возможно, я так и сделаю.

Он рванул вперед, распахнул дверь и исчез в густом тумане, опустившемся на доки.

– Я думаю, все прошло хорошо, – заметил мистер Бронсон. Его голос эхом прокатился по пустому складу.

– Да уж. Насколько это было возможно.

Мистер Бронсон достал из кармана трубку и кисет и замер.

– Он ничего не сможет. То, чем мы занимаемся, не незаконно.

– Никогда не думал, что вы профессор юриспруденции, – пошутил Джаспер, стараясь стряхнуть беспокойство, – слова Кристиансена сильно его взволновали.

– Я не профессор, но, если долго вариться в нашем деле, поневоле возьмешь себе в привычку прежде всего знакомиться с местными законами. Этот болтун способен лишь сотрясать воздух, да и только.

– Возможно, но, если вмешается лорд Фен-тон… он может воспользоваться своими связями, чтобы нас в самом деле закрыли. Графы любят злоупотреблять своим влиянием. Будем надеяться, что он не проявит внезапного интереса к тому, чем его сын занимается по ночам.

– Как вы думаете, давно он играет на деньги отца?

– Не имею ни малейшего представления. Но следует непременно это выяснить. – Как это сделать, Джаспер не знал.

У него не было знакомств в Адмиралтействе, соответственно, и возможности разузнать, когда именно капитан Кристиансен подал в отставку. У Филипа Рэтбоуна связи были гораздо шире, и, вероятно, он мог бы порасспрашивать нужных людей, но это означало, что придется рассказать об игорном доме. Можно было прибегнуть к помощи Джейн и действовать через нее, но Джаспер не хотел втягивать ее в грязные дела. Стало быть, придется придумать что-то самому.

– Он проиграл две тысячи. Я отвлекся на что-то другое, а крупье у рулетки у нас новый, и он не знал, что мне нужно докладывать о таких вещах.

– Две тысячи – крупная сумма. Достаточная, чтобы привлечь внимание графа. – Джаспер устало потер глаза, со дня свадьбы он стал спать еще меньше. – Дядюшка Патрик не стал бы так миндальничать с клиентами.

– Он не то что не миндальничал с ними, он обдирал их как липку, – фыркнул мистер Бронсон.

– Не следует говорить о мертвых плохо.

– Я знаю. – Управляющий сунул кисет в карман. – Джаспер, отправляйтесь домой и поспите. Выглядите вы хуже некуда.

Он вернулся наверх. Джаспер остался один, но к карете не пошел. У него словно бы разом иссякли силы. Джаспер таращился на окружающую его пустоту – на складе по-прежнему ничего не было, кроме кучки так раздражающей Джейн мебели в углу. Это, да еще кольцо дядюшки Патрика, которое Джаспер никогда не снимал, – вот и все, что осталось от его жизни в Саванне. Кольцо дядюшке перешло от проигравшегося оптового торговца табаком. Джаспер не знал, чего еще лишился тот торговец.

Он повертел кольцо. Возможно, ему удалось удержать Кристиансена от полного падения, но сколько человек в Саванне разрушили свою жизнь, а он даже не подозревал об этом?

Театр Ковент-Гарден блистал тысячами огней. Джейн с трудом удавалось усидеть на месте, и она совсем не могла сосредоточиться на том, что происходит на сцене. Разглядывать зрителей было куда интереснее. Джаспер взял ложу на вечер, и в первый раз в жизни Джейн оказалась на представлении. Раньше, в юности, они с миссис Хейл читали все рецензии на спектакли, но Филип твердо стоял на своем: это неподходящее зрелище для молоденькой девушки. Теперь она была замужней женщиной и могла посещать театр так часто, как только ей захочется. И никто не выскажет ей неодобрения, да и спрашивать у кого-то разрешения тоже больше не требуется.

Именно так Джейн представляла себе жизнь замужней дамы.

– Тебе нравится? – спросил Джаспер. Он осмотрел принесенную бутылку шампанского, одобрил ее и отослал официанта.

– Я могла бы ходить сюда каждый вечер!

Джейн откинулась на спинку кресла. До этого она сидела на самом краешке и изо всех сил выворачивала шею, чтобы лучше рассмотреть его величество с любовницей, маркизой Конингэм, которые занимали ложу на противоположной стороне. Джейн и миссис Хейл читали об этой женщине в газетах, и Джейн даже вообразить не могла, что когда-нибудь увидит ее собственными глазами. Да еще рядом с его величеством! Сегодня, из-за нескольких последних ночей любви и театра, она чувствовала себя особенно порочной и распущенной. Филип был прав, что не пускал ее в Ковент-Гарден.

– Каждый вечер – это невозможно. – Джаспер разлил золотистую жидкость по бокалам и поставил шампанское рядом, на узенький столик, разделявший их кресла. – Я должен работать, чтобы обеспечить тебе счастливую, беззаботную жизнь.

Джаспер пригубил шампанского, но вкуса почти не ощутил. Он не мог оторвать взгляд от своей молодой жены. На Джейн было прекрасное фиолетовое шелковое платье; декольте, отделанное тонкой полоской дорогого изящного кружева, соблазнительно открывало грудь. Прическа поражала своей изысканностью и подчеркивала гордую посадку головы. За несколько недель семейной жизни Джейн заметно повзрослела и набралась уверенности, и это очень ей шло.

– Тебе нравятся новые серьги? – Джаспер склонился к ее нежному розовому ушку. Бриллиантовые шарики в золотой оправе сверкали и переливались при каждом движении.

Джейн засмеялась и отвела его руку. Ее восторг опьянял не хуже шампанского, что они пили.

– Я их обожаю. Но ты должен прекратить покупать мне дорогие вещи, иначе я совсем избалуюсь. – Она покрутила золотой браслет, еще один из подарков, которыми Джаспер буквально осыпал ее.

– Именно с этой целью я их тебе и дарю. – По той же причине он посылал крупные суммы мадам Робийяр; тратить деньги – это был единственный известный ему способ искупить свои грехи. – Сама ты слишком разумна и практична, чтобы так бесстыдно швыряться моими деньгами. Пока что на мне не висит ни один вексель.

– Ни один? А если я тебя обыщу? Я очень, очень внимательно осмотрю каждый дюйм твоего тела. – Джейн обвела пальцем линию его подбородка.

Он сжал ее руку.

– Даже в таком случае ты ничего не найдешь.

Она прикусила губу, и он прочел в ее глазах то же предвкушение, что жгло его самого.