Рангрид не сразу поняла о чём речь, а потом тихо засмеялась.

— В Мерикиви-то мы привычные. А чудесницы и подавно. Холодная вода закаляет тело и несёт здоровье.

Я молча кивнул.

— А теперь оставайся здесь и ни на шаг ближе.

Рангрид хотела было что-то сказать, но промолчала. Вот и славно.

Оставив её возле зарослей кустов, я подошёл к самой кромке воды. Хорошо, что здесь озеро — не надо воду нести. Да и ночь выдалась тихая, безветренная, ничего не помешает. Положив деревянную коробку на берег, я достал монеты и четыре цепочки. Руки противно дрогнули. Спокойно, Оларс, забудь обо всём, не время сейчас.

Вдох-выдох. Я пропустил цепочки между пальцами левой руки, чтобы, свисая, касались её тыльной стороны. В правой зажал монеты. Всего несколько мгновений — металл потеплел.

— Ты, что царишь на ночном небе и повелеваешь звёздами. Ты, что льёшь свет на спящую землю и хранишь покой. Холодная и мудрая, Великая сестра Огня-Солнца, ты видела рождение и смерть, ты знаешь тайны, ты оберегаешь от страха вечной тьмы! Услышь, помоги, не оставь в беде…

И голос, будто не мой — чужой и странный, мигом стал высоким и звонким, словно были хрустальными струнами лунные лучи, а из ниоткуда появившийся ветер начал играть на них древнюю мелодию.

Под ногами вздрогнула земля, а по озеру прошла волна. Монеты начали жечь кожу, но я сжал их крепче и соединил руки.

— Призываю тебя, Госпожа Луна! Из тьмы небес да веков, помоги своему слуге, забери Лунного всадника!

Музыка хрустальных струн взметнулась, потекла мелодией — старой, но завораживающей.

Цепочки дрогнули и засияли, переплелись, будто живые змейки. Я не шевельнулся. Через секунду монеты вспыхнули, окутали белым светом всю кисть.

И будто вздох донёсся издалека: еле слышный, мягкий, нечеловеческий. Белый свет и серебро уже окутали меня полностью, замерли, а потом — удар! — я мигом оказался в воде. Но холода не почувствовал, только заворожено смотрел, как белое серебро струилось из моих рук, превращая воду в расплавленный металл. И нет, не металл… что-то живое, дышащее… За спиной послышалось ржание, я резко обернулся. В озеро входил лунный конь, смотрел прямо на меня невероятными глазами. Приблизился, мотнул головой, ткнулся мордой в плечо. По телу тут же пробежала дрожь, и стал так холодно, будто Лунным льдом коснулись.

— Что ж ты своего хозяина оставил? — ласково шепнул я, мягко коснувшись его гривы. Конь вздохнул, мотнул головой и сделал ещё шаг. Миг — и сам засиял серебром.

— Нороа… — неожиданно прошелестел шепот над озером, и к воде устремилась лунная дорожка.

Я замер, сердце бешено застучало. По ней медленно и спокойно спускалась женщина. Только ничего не разглядеть — будто в полупрозрачную вуаль закутана, лишь смутные очертания, а сама горит-полыхает, как… как лунное пламя.

— Нороа…

Из озера метнулись четыре белых луча, перевитых серебром, и застыли. А потом внезапно дрогнули, послышался хрустальный звон, они метнулись к лунной дороге. Мгновение — лучи слились с ней, связывая озеро и… неужто саму Луну?

Плечо вдруг обожгло, я вздрогнул.

— Не зря я тебя выбрал, — прошелестел голос. — Спасибо.

На тело накатило оцепенение, не получалось пошевелить даже пальцем.

Нороа обошёл меня, держа под уздцы коня.

— Спасибо, — повторил он и улыбнулся, в серых глазах сияла благодарность. — Чтобы ни произошло — назови моё имя, и лунные стрелы придут тебе на помощь.

Вокруг всё поплыло. Едва удерживая сознание, я всё же видел, как он спокойно пошёл по лунной дорожке, а потом замер перед лунным пламенем — Госпожой Луной. Поклонился ей в пояс. Она кивнула, протянула руку и коснулась его плеча. А после повернула голову и поглядела на меня. Дыхание перехватило — ни отвернуться, ни смотреть в глаза богини сил нет. Или показалось, или за маревом сияния я увидел прекрасное лицо и… грустную улыбку на губах.

Повинуясь странному порыву, сделал шаг вперёд, но она покачала головой и подняла руку. Будто подталкиваемый чужой силой, я развернулся и почти бегом кинулся к берегу. Воды уже было по щиколотку, когда грудь взорвалась болью, я вскрикнул и провалился во тьму.

Прохладная ладонь на лбу и тихий женский голос помогли очнуться. Только веки словно стали каменными — и не поднять.

Незнакомые слова — мягкие и тягучие, как мёд диких пчёл — продолжали звучать дивным заклинанием. Казалось, каждое из них вынуждало биться сердце, согревало кожу, заставляло вспыхивать маленькие солнца под закрытыми веками.

Я шумно вздохнул. Слова смолкли, повисла напряжённая тишина, будто ждали, что я стану делать. Сделав усилие, всё же открыл глаза и увидел склонённое над собой лицо Рангрид. Рядом весело трещал костёр, и в отблесках пламени её лицо казалось старше и серьёзнее.

— Как ты?

Тела я почти не чувствовал, но явно ещё не попал в мир мёртвых.

— Не умер. А что произошло?

Я попытался приподняться и оглядеться, спину тут же пронзила боль и, едва сдержав вскрик, упал обратно.

— Лежи, не двигайся. — Она наклонилась, рыжие прядки коснулись моей щеки, ноздри защекотал аромат мяты, и поправила что-то у меня под головой. Через миг дошло, что там нечто вроде подушки. Судя по жёсткости — седельная сумка чудесницы. Но и нам том спасибо.

— Я видела сияние, а потом всё померкло, и послышался твой крик. Прибежав сюда, увидела, что ты без чувств. Вытянула на берег, развела костёр и, как могла, постаралась помочь. Спасибо целебнику, — Рангрид указала на камешек у меня на груди, — он тебя долго держал, не дал всем силам уйти в воду.

М-да. Всё же не стоит больше связываться с богами. Раньше к столь древним силам я не обращался, поэтому и не знал, чем это может грозить.

Я принюхался.

— Странный костёр, совсем не чувствую дыма.

Она усмехнулась:

— Как и положено огню чудесницы — горит жарко, греет ласково, дымом не чадит.

— Буду знать, — пробормотал. — Долго я приходил в себя?

— Где-то с час, — пожала она плечами. — Да только, боюсь, что нам тут всю ночь придётся провести.

Неприятно слышать, но Рангрид может быть права. Прямо сейчас вскочить на ноги я не сумею. А забраться на коня и подавно.

— Не жалеешь?

Медные брови изумлённо изогнулись, а потом она расхохоталась.

— Чудной ты, Оларс, всё же. Считай, за меня всё сделал, так что жалеть не о чем. Я ещё и твоя должница.

Я промолчал, потому что как-то об этом не задумывался. Не так плохо, когда тебе должна чудесница. К тому же… такая.

— И что дальше?

— Дальше? — Она бросила быстрый взгляд на огонь. — Дальше ждём, пока тебе станет лучше, и идём на постоялый двор.