Анатомический рисунок, несомненно, ценен, особенно при отсутствии хорошего технического словаря. Он делает текст наглядным. Но в нем заключены и некоторые недостатки, самый важный из которых следующий: рисунок отвлекает внимание от текста, который совершенно не всегда дает точное описание. Это было особенно нежелательно в таких книгах, как труды Везалия, которые были большим, чем просто азы анатомии. В XVI веке некоторые анатомы жаловались, что рисунок отвлекает студента даже от вскрытия. Имея картинку, студенты не желают видеть то же самое в натуре. Везалий писал: «Я убежден, что очень трудно – нет, бесполезно и невозможно – получить настоящие анатомические и терапевтические знания на основании одних только изображений и формы, хотя никто не станет отрицать, что они – хорошее подспорье для запоминания»[68].

Эта трудность существует до сих пор, особенно при оценке работ анатомов XVI века: рассматривая иллюстрации, читатель склонен забывать о тексте, который в большей мере отражает научные достижения. А текст сам по себе очень интересен. Каждый анатом того периода разделял некоторые общие взгляды. Так, они считали, что анатомии необходимо преобразование, потому что профессора – тупые чурбаны, и каждый полагал, что познал эту истину на собственном опыте, вскрывая бесчисленные трупы. Рано или поздно они осознавали, что их анатомические исследования в действительности основывались на относительно небольшом числе вскрытий человеческих тел, с добавлением аутопсии и вскрытий животных. Последний факт объясняет много аномалий. Всегда было трудно понять, почему анатомы XVI века «видели» в человеческом теле то, что Гален описывал у животных, и потому делался вывод, что все они разом ослепли или поглупели. Помимо того что легко «увидеть» на практике то, что, согласно учебнику, должно там быть, анатомы XVI века, как и Гален, нередко использовали биологический материал животных, поскольку он был доступным и совпадал с тем, что описывал Гален. Так, пятидольная печень, которая есть у собак и обезьян, но нет у человека, часто показана на анатомических иллюстрациях, включая ранние рисунки Везалия. Также утверждалось, что rete mirabile – чудесная сеть – присутствует у человека, хотя ее никто не видел[69]. Поэтому было принято изображать правую почку выше левой, хотя у человека она ниже. Ясно, что идеи многих анатомов, даже Леонардо и Везалия, сформировались и закрепились на первых вскрытиях животных, и они не пересматривали своих взглядов, приступив к вскрытиям людей. Так что даже профессионалам иногда трудно увидеть истинную картину[70].

Начиная с 1520 года стали появляться многие анатомические труды – один за другим, – обладающие разной степенью оригинальности. Их авторы, разумеется, испытали то или иное влияние Галена в физиологическом или в анатомическом плане. Каждая книга имеет собственное достоинство и содержит определенные открытия. Все вместе они представляют «новую анатомию». Их трудно расположить в хронологической последовательности, потому что книги часто готовились к печати годами, в отличие от трудов Везалия. Среди ранних новых анатомических трактатов были труды Беренгарио да Капри «Комментарии к Мондино и Краткое введение».

Его авторитет намного превосходил авторитет Мондино. Свою позицию он объяснил в посвящении: «Есть много книг, в которых обсуждается анатомия, но они устроены не так, чтобы было удобно читателю. Судя по всему, авторы заимствовали чужие идеи из других изданий, вместо того чтобы излагать свои мысли по анатомии. По этой причине лишь немногие – если таковые вообще есть – сегодня понимают цель этого необходимого и важного искусства»[71].

И он доказал собственное понимание, продемонстрировав свои достижения на настоящем вскрытии. Также он проявил внимание к читателям, поскольку, в отличие от Мондино, писал ясно, прямо, объяснял названия и положение органов, указывая, как с ними обращаться для самого эффективного препарирования, какие предосторожности следует соблюдать. Читая эту книгу, каждый чувствовал себя способным взять скальпель для вскрытия и приступать к работе. Беренгарио не был потрясающе оригинальным, но его наблюдения были точны. Он презрел распространенное мнение, что rete mirabile есть у людей. «Я никогда не видел эту сеть, – писал он, – и верю, что природа не делает многими средствами то, что может сделать немногими»[72]. Если это не является необходимым, нет нужды это представлять. Есть много других анатомических трудов этого периода, имеющих определенные достоинства: «Введение в анатомию» (Introduction to Anatomy, 1536) Никколо Масса; «О препарировании частей человеческого тела» (On the Dissection of Parts of Human Body) Шарля Эстьена (опубликовано в 1545 г., хотя начато в 1530 г.) Эстьен (1504–1564) сделал иллюстрации для своей книги, взяв фигуры, выполненные современными художниками, и вставив анатомические детали. Также можно упомянуть «Анатомию Мондино» (Anatomy of Mondino, 1541) Йоганна Дриандера (1541).

В каждом из упомянутых выше трудов появлялось несколько новых имен и упоминался ряд новых фактов, но ни один из них не был намного лучше другого.

Везалию удалось создать труд, который сразу занял место на несколько ступеней выше всех остальных в плане и анатомии, и физиологии, и иллюстраций. Он был настолько выше других, что практически затмил работы современников. Везалий имел определенные преимущества, главное из которых – получил образование анатома. Он родился в 1514 году, начал свое образование в Лёвене, где изучал латынь и греческий язык, впитал гуманистическую любовь к языкам и стал практиковаться в препарировании животных. В 1533 году Везалий отправился в Париж, чтобы получить медицинское образование. Там он провел три года. И хотя позднее он характеризовал своих учителей как невежд в практической анатомии, на самом деле годы, проведенные в Париже, сформировали его как личность. Здесь под руководством Гюнтера Андернаха он познакомился с «Анатомическими процедурами» Галена. Он помогал Гюнтеру в подготовке к печати его трудов, и на него произвел глубочайшее впечатление огромный интерес к Галену, проявляемый преподавательским составом медицинского факультета и издателями Парижа. Презрение, которое Везалий впоследствии демонстрировал к своим учителям, по крайней мере частично является мерой того, как многому они его научили: и они, и Гален научили его подходить к анатомии не как к информации, которую можно вызубрить по учебнику, а как к предмету исследования. Умение во всем убедиться лично, увидеть внутреннюю связь между анатомией и физиологией – это принципы Галена. Везалий уверенно шел по пути, который предназначило ему полученное образование, оставив далеко позади своих учителей.