Всё равно боялась. Сжималась от чёртового страха, стянувшего все внутренности узлом. За эти два дня мы не раз, не два, не три всё обсудили с Потаповым. Обсуждали любой вариант развития событий, смеялись и ругались, ссорились и мирились. Да что там!

За это время мы, в общем-то, сполна отрепетировали целую совместную жизнь, пусть и не разбавленную разделённым на двоих бытом. И всё, вроде бы, было нормально, всё было хорошо, но…

— Да чтоб тебя… — зашипев сквозь зубы, я сжала пальцы в кулак и ударила по стене. Не сильно, без особого на то фанатизма, но так, чтоб хоть как-то себя отрезвить. Не помогло.

Я была по-прежнему как туго стянутый комок из чувств и противоречивых эмоций. И даже примерно не представляла, что надо сделать, чтоб хоть как-то ослабить сковавшее меня напряжение.

Не представляла и всё тут. Чёртов замкнутый круг.

Тихо вздохнув, я постаралась задавить волну раздражения, поднявшуюся в душе. Мне было страшно, мне было не комфортно и да, чёрт возьми, я злилась.

Злилась на нелогичную себя, на самоуверенного Потапова и наглого Ильина. На беспомощность и невозможность сопротивляться такому чужому, родному обаянию. На то, что крамольные жадные мысли приходили всё чаще и чаще, мешали спать и тревожили и без того беспокойное сердце и пробуждали совсем неуместные воспоминания. А чёртово тело, как будто издеваясь, помнило всё и даже больше. Помнило сильные мужские руки, скользящие по коже, крепкие, пьянящие поцелуи и море нежности, разбавленное обжигающим пламенем страсти. И от этого я чувствовала себя неуютно, когда горячая жадная сказка, приходящая ко мне по ночам, рассеивалась с первыми же лучами рассветного солнца. Оставляя на память болезненное ощущение пустоты и полынный привкус обиды на языке. Потому что…

Покачав головой, я прикусила губу. Ответ крутился на кончике языка, но я глотала вязкую слюну, скопившуюся во рту, и дёргала плечом. Не время и не место было думать об этом. Уж точно не тогда, когда всё, что у тебя есть — это почти фиктивный брак и двое детей, а твой муж — почти знакомый-незнакомец. Я знала Потапова как свои пять пальцев, помнила то, что предпочитала бы не вспоминать вовсе. Но именно сейчас, здесь я как-никогда остро осознавала — это не тот мужчина, с которым я встречалась. Он похож и не похож на него одновременно. И это тоже пугало.

Сумасшедшая опека против почти равнодушного безразличия, оглушающая нежность вместо отстранённой поддержки и яростное стремление быть всегда рядом. Рядом со мною, с детьми. Без привычной холодности и стопоров в виде работы и репутации. Без оглядок на людей и страха выглядеть нелепо. Каждый чёртов раз, получая очередное фото или связываясь по видеозвонку, я жадно искала новое отличие. Находила и терялась. А ещё тихо смеялась, когда всё та же Лёля называла своего начальника и приятеля по совместителю едко и уверенно «Яжебать». Что ж, тормоза у Макса явно отказывали, когда дело касалось его детей.

Наших детей. И меня.

Сердце пропустило удар от нечаянной и совершенно внезапной мысли. Она, эта мысль, отдавала привкусом безумия и надежды и напоминала что-то из разряда «А вдруг?!». Вот только поддаваться ей у меня не было ни сил, ни хоть какого-нибудь желания. Я нехотя признавала, что да, Максим изменился и очень сильно.

Но не настолько, чтоб вновь доверять ему без оглядки.

Настырный стук в дверь отвлек меня от очередного витка безуспешных попыток разобраться в себе и собственных эмоциях и чувствах. Медленно сев, я провела пальцами по волосам, путая их ещё больше, и негромко выдохнула, напряжённо сжимая пальцы в кулаки:

— Входите.

Заглянувшая в палату медсестра улыбнулась и радостно заявила, что все документы готовы для выписки. Что всё в порядке, и они уже связались с моим мужем и сообщили ему о том, во сколько меня можно будет забрать. И от этой внезапной новости я моментально почувствовала кожей свои защитные шипы, окутавшие меня с ног до головы. С трудом успела прикусить язык до того, как ляпнула что-то, и глубоко вздохнула, прежде, чем всё-таки сказать:

— Спасибо вам… За заботу.

Я все-таки не сдержалась и добавила яда в голос. Знала, что не права, что так даже лучше и всё равно по-детски бунтовала против такого произвола. Бессмысленно и беспощадно. Так, что руки чесались разбить что-нибудь хрупкое, сломать на сотню, тысячу мелких осколков. Мне пришлось досчитать до десяти и обратно пару раз, прежде, чем я осознала — всё, я спокойна и готова действовать дальше. Ровно настолько, чтобы встать с кровати и начать собираться. Искренне игнорируя иррациональное желание позвонить и устроить небольшой скандал одному ну очень настырному мужчине.

Настолько настырному и самостоятельному, что размышляя об этом, я забывала про все свои страхи и легкомысленно закрывала глаза на томящуюся в груди неуверенность. Трудно бояться встречи с тем, кого хочется придушить собственными руками. Кто умудряется на расстоянии не оставлять тебя равнодушной и бесить до умопомрачения. Пусть даже всего его действия и поступки продиктованы искренним желанием помочь, попыткой проявить заботу.

Неуклюже, грубо, совершенно не умело. Но всё же…

Недовольно поморщившись, я старательно гнала от себя все эти мысли. Складывала немногочисленные пожитки и сама не замечала, как пролетало отведённое на сборы время. Оно, это время, стремительно летело, не оставляя мне ни единого шанса на побег и я не успела моргнуть, как нашла себя стоящей на крыльце больницы.

Неуверенно переступая с ноги на ногу, я кусала губы до боли и жадно разглядывала парковку, выискивая взглядом знакомую фигуру. И всё равно пропустила тот момент, когда из шикарной тачки люкс-класса выпал взъерошенный больше обычного Максим. Он стремительно приближался, сокращая разделяющее нас расстояние, и вскоре я задохнулась от крепких, сильных объятий. Испуганной девчонкой прижалась к горячей, широкой груди, спрятала озябшие пальцы под полами его пиджака и крупно вздрогнула, чувствуя холодный нос, скользящий в невесомой ласке по обнажённой шее.

— Макс…

Я попробовала достучаться до чужого разума, но меня не слышали. Лишь сжимали сильнее, вдавливали в своё сильное тело и терлись колючей щекой об обнажённую кожу плеча. Оставляли невесомые поцелуи, рисовали невиданный узор пальцами по позвоночнику и хрипло выдыхали куда-то в район макушки:

— Я… Скучал, Риш… Очень… Скучал…

Его слова, это внезапное признание, оглушили, выбивая воздух из лёгких. С минуту я просто стояла, не зная, что ответить и что сказать. А после сделала вдох и…

— Я тоже…

Два простых слова, три слога и столько эмоций внутри. Они царапали горло и жгли изнутри, разъедая твёрдую уверенность в том, что не стоит. Не стоит сближаться, открываться, доверять и прижиматься так близко к этому мужчине. Но…

Я уткнулась носом в его ключицу, прижалась щекой к груди и закрыла глаза, слушая яростный стук чужого сердца. И он, этот ровный, уверенный звук разбил стену страха и неуверенности во мне, стирая напрочь все мои сомнения. Не оставляя ничего, кроме блаженной пустоты в голове и лёгкости на сердце.