Санек взял со стола деньги и спокойно сказал:

— Хорошо, пойдем.

Наташа спросила:

— Прямо сейчас?

Санек был немногословен.

— А чего тянуть? — буркнул он, допил пиво и, не дожидаясь нас, направился к двери.

После пивнушки воздух на улице казался восхитительно чистым. Дождь уже перестал. Легкий ветерок рябил поверхность луж, в которых отражались фонари. Стало еще холоднее. Наташа взяла меня по руку, однако я высвободился и обнял художницу, желая показать Саньку, что мы действительно близкие люди.

Мы поднялись на пригорок и направились по Первомайской. Шли быстро, Санек шагал чуть впереди нас. Иногда по дороге с шумом проносились машины, встречались и редкие прохожие.

— Далеко еще? — приставал я дорогой к Давыдкину.

— Скоро будем на месте, — не оборачиваясь, отвечал тот.

Наши голоса гулко раздавались в ночи.

— Может, такси возьмем?

— Так дотопаем.

Дальнейшие попытки разговорить Санька ни к чему не привели, и я замолчал. Десять минут спустя подошли к стоявшему вдоль дороги четырехэтажному старому, мрачного вида, зданию с проемом в стене. Давыдкин остановился и, не вынимая рук из карманов, кивнул в сторону пустынной остановки:

— Подождите меня здесь, я скоро вернусь.

Заподозрив подвох, я активно воспротивился.

— С какой это стати? Мы с Натахой тоже прогуляемся.

— Обойдетесь! — отбрил Давыдкин. — Я вначале пойду спрошу, захочет ли Женька видеть вас. И если захочет, приведу его сюда.

Перспектива неизвестно сколько времени торчать на остановке, гадая, вернется Санек или нет, меня не устраивала.

— Но мы же не собираемся вламываться в квартиру, — возразил я. — Мы подождем у подъезда, пока ты сходишь за Женькой.

— Не получится, — Давыдкин чему-то ухмыльнулся. — Либо вы ждете ответ Женьки здесь, либо забирайте свои деньги.

Он не хотел выдавать место, где обретается Женька, к тому же Давыдкину могло попасть от парня за то, что без разрешения притащил незнакомцев в его логово.

— Хорошо, мы подождем, — согласился я неохотно, в глубине души надеясь на то, что Санек, захотев заполучить оставшуюся часть обещанной ему суммы, все же выполнит поручение и вернется.

Давыдкин исчез в подворотне. Я выждал пару секунд, потом вскочил, шепнул Наташе:

— Подожди-ка минутку, — и направился следом. Дойдя до дома, заглянул в проем. В подворотне было пустынно. Я скользнул в нее, добежал до противоположной стороны дома и выглянул наружу. Моим глазам предстал громадный внутренний двор, образованный четырьмя соединенными в квадрат домами. «Если заткнуть подворотню пробкой и наполнить пространство между домами водой, получится хороший бассейн для Гулливера», — пришла мне в голову дурацкая мысль, но я тут же отогнал ее. Подъезды домов выходили во двор. Во дворе был разбит скверик, в середине которого располагалась детская площадка. Было не так поздно, в большинстве окон горел свет, и двор был неплохо освещен. Через детскую площадку наискосок, глубоко засунув руки в карманы куртки и втянув голову в плечи, шел Санек. Он был углублен в себя и, казалось, ничего вокруг не видел и не замечал. Давыдкин дошагал до конца противоположного дома и исчез в крайнем подъезде. Назад он так и не посмотрел.

Я вернулся и окликнул Наташу. Мы достигли конца подворотни, остановились и стали издали наблюдать за крайним подъездом дома напротив. Прошло полчаса. За это время во двор проскочило несколько человек, въехало две машины, одна парочка выскользнула на улицу. Но ни Санек, ни Женька все не выходили из подъезда. Когда миновало еще полчаса и стало ясно, что Давыдкин так и не появится, я сказал художнице:

— Никуда не уходи, я сейчас.

Я потоптался около подъезда, потом вошел внутрь и крепко выругался — подъезд оказался проходным. Я выскочил на противоположную сторону дома. Там проходила дорога, за ней начинался лабиринт улочек частного сектора. Провел меня Санек. Так мне дураку и надо. Нечего в другой раз уши развешивать. Навалять нужно было как следует этому Давыдкину и заставить показать, где живет Женька. А я с ним цацкался. Теперь ищи ветра в поле.

Ужасно расстроенный я вернулся в подъезд. В нем было четыре двери, середину занимало возвышение, именно там начиналась лестница. Для очистки совести я поднялся на четвертый этаж, останавливаясь у каждой двери. Понятия не имею, на что я рассчитывал, прислушиваясь к шуму, доносящемуся из квартир. На то, что Санек и Женька все же прячутся в одной из них и я по звуку или шороху определю, в какой именно? Глупость. Нужно смириться с тем, что остался в дураках.

Я спустился на первый этаж, постоял еще немного у одной из дверей. «Что же теперь делать? Где искать этого придурка? Вернуться в пивнушку и расспросить пьянчуг, где на самом деле живет Давыдкин? Дудки! На сегодня хватит. Я устал и хочу спать. Займусь поисками Санька завтра!»

Я стоял, сложив на груди руки, задумчиво глядя на глазок в обитой дерматином двери. Неожиданно она распахнулась, и я увидел летящий мне в лицо громадный кулак. Удар пришелся в нос. Было такое ощущение, что в меня врезалось пушечное ядро. Я отлетел на середину подъезда и рухнул на каменный пол.

Я не был в полной отключке, а находился, что называется, в полубессознательном состоянии, когда понимаешь, что с тобой происходит, но не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой. Меня куда-то тащили, приподнимали, пинали, волокли, потом с меня сняли куртку, раздался щелчок захлопнувшихся на запястье наручников, и меня наконец-то оставили в покое. Постепенно я стал приходить в себя. Адски болело разбитое лицо, ныл затылок, которым я ударился в подъезде о бетонный пол, тошнило. В комнате находились люди, между ними шел разговор, но я не подавал виду, что оклемался.

— На кой черт ты его сюда притащил? — грозно говорил ужасно знакомым мне голосом мужчина.

— Откуда же я знаю, кто он такой! Он сказал, с зоны откинулся недавно, дело у него к тебе. Думал, ты его выслушаешь.

— Думал! — визгливо передразнил третий. — Фраер хренов! Он зоны и не нюхал. Из него такой же бывший зэк, как из тебя трезвенник! — Мужчина заржал и сказал кому-то в комнате: — Это же тот мужик, с которым мы в Боровом дрались. — Он снова вернулся к разговору с Давыдкиным и зло ему бросил: — Козел! Ты понимаешь, что мужика теперь придется замочить?

— Да ладно тебе, Штырь! — испуганно сказал Сашка. — Я-то тут при чем? — Он обратился к первому. — Ты сам виноват, Арго! Зачем нужно было вырубать мужика и втаскивать ко мне в квартиру?

— Достал ты со своей квартирой, — устало сказал Арго. — Каждый раз поминаешь! Между прочим, за этот сарай я тебе бабки плачу. А подъезд он твой просек и квартиру узнал. Он полчаса в подъезде стоял да на дверь пялился. Я в глазок видел. И если бы я его не втащил сюда, он бы ментов вызвал.