Извиняться граф вообще не любил — да и кто любит, если подумать! — а тут вот сподобился…

Даррен Спенсер же, то бишь Эмилия Хартли под личиной секретаря, едва оказавшись вне поля видимости хозяина дома, сбавила шаг и вовсе остановилась, пытаясь привести в норму разбушевавшееся дыхание.

«Никогда, ты слышишь меня, никогда не смей краснеть в присутствии графа, — отчитывала она себя мысленно, сжав кулаки. — Что за глупость краснеть в присутствии твердолобого чурбана, влюбленного в мертвую женщину? Кроме того, я не за тем прибыла в Линдфорд-холл, чтобы выдать себя какими-то алыми щечками… Я — мужчина и никогда не краснею».

— Мистер Спенсер, все хорошо? — материализовавшийся словно из воздуха Бартон, выдернул девушку из пучины самобичевания.

— Д-да, в полном порядке.

Но старик не поверил, еще и истолковал все по-своему:

— Понимаю, вы говорили с хозяином, — с сочувствием произнес он. — В общении с ним нужно ангельское терпение… Он бывает ужасно несносен. Но вы неплохо справляетесь, если по правде. — Покивал он. — Я был уверен, вы не продержитесь дольше суток… Однако… завтрак готов, мистер Спенсер, прошу вас к столу, — заключил он с широкой улыбкой.

За завтраком, так называемый, мистер Спенсер больше молчал, как, впрочем, и все остальные. Даже болтушка миссис Лукас притихла… Ни один не сделал мало-мальской попытки завести вежливую беседу. К счастью, граф быстро поднялся из-за стола и, обращаясь к мисс Джонстон, сказал:

— Полагаю, мисс Джонстон, мы могли бы прогуляться в саду и побеседовать. Был бы рад услышать ваше согласие!

Эмма, кажется, удивилась подобному предложению, но, с готовностью отложив салфетку и вилку, поднялась и оперлась по предложенный графом локоть. Вдвоем они проследовали на выход, и вскоре их голоса зазвучали в саду. Говорил в первую очередь граф, и Эмилии очень хотелось бы знать, что именно говорил… Но не красться же за беседующими, прячась в кустах: заметят, как пить дать, заметят, а ей нельзя терять доверие графа. И она продолжала сидеть, изображая занятость пищей… Мандариновый джем, к слову, был превосходен, как и свежие булочки с тмином. Здоровяк мистер Маккинни был мастером своего дела!

— Разве не я должна была этим утром провести время с графом? — прозвучал голосок Амелии Холланд, нарушая, наконец, тишину. — В расписании мистера Спенсера именно так и стояло. Я надела свое лучшее платье! — Дернула она плечиками.

Все посмотрели на Спенсера, как по сговоренному…

— Граф Дерби пожелал объясниться с мисс Джонстон после вчерашнего недоразумения в гостиной, — ответил молодой человек.

— Недоразумения? — хмыкнула Гортензия Хортон. — Смотря что называть недоразумением, — вскинула она бровь, — как по мне, так претензия Эммы была более чем оправданна. И мне интересно, что он ей скажет… Или вы уже знаете?

Спенсер поправил очки.

— Боюсь, граф не поделился со мной информацией на сей счет.

— Что ж, подождем. — И мисс Хортон обратилась к притихшей дуэнье: — Миссис Лукас, что скажете, погуляем немного в саду? Или, быть может, вы почитаете нам из трактата Алишы Уэннингтон-Фирс, который, как нам известно, хранит кладезь наиполезнейших знаний для истинной леди? — Спенсеру показалось, что она подмигнула Амелии.

Подмигнула?

Он наблюдал, как все трое — мисс Хортон, Амелия и их компаньонка — потянулись в сторону сада, где, разместившись на плетеном диванчике из ротанга, расправили юбки и приготовились внимать каждому слову миссис Лукас. Уже на первой странице, не прошло и пяти минут, женщина начала клевать носом и на фразе: «Настоящая леди просто обязана иметь запасные перчатки…» ее веки прикрылись, и мисс Хортон, внимательно за ней наблюдавшая, предусмотрительно подхватила трактат, готовый вывалиться у миссис Лукас из рук. После, переглянувшись, они подхватились на ноги и побежали по той самой дорожке, по которой ушли на прогулку граф с Эммой Джонстон.

«Как же быстро они распознали слабую сторону компаньонки», — восхитилась мисс Хартли, наблюдая за ними. Что ж, по крайней мере, со стороны миссис Лукас ей нечего опасаться, а вот с девицами стоит держать ухо востро…

Эмилия уже почти было решилась направиться следом за ними — как-никак они явно намеревались проследить за свиданием Эммы и графа — как прогуливающаяся парочка, так интриговавшая всех, появилась на дорожке, увитой клематисами. Мисс Джонстон чуть улыбалась, прикрываясь своим парасолем, и оскорбленной больше не выглядела. Что же граф ей сказал?

Эмилия, наблюдавшая из окна, видела, как граф Дерби, поцеловав девушке руку, простился с ней у диванчика, на котором сладко дремала ее компаньонка, и пошел к дому. Она тут же схватилась за книгу и сделала вид, что занята чтением…

— Мистер Спенсер, — заглянул в библиотеку его наниматель, — вот вы где. Не пора ли нам браться за дело? — Он выглядел очень довольным, и девушка ощутила укол недовольства. — Возьмите перо и бумагу. Я жду вас в лаборатории!

Наконец-то это случится, она увидит святое святых Линдфорд-холла! Эмилия подхватила перо и бумагу. А всякие неприятные мысли запихнула подальше… Им не место, когда у девушки важное дело, не терпящее никаких проволочек.

Эмилия приблизилась к двери в лабораторию графа с тайным трепетом конкистадора, отыскавшего свое Эльдорадо. Еще только собираясь на Скай, она уже грезила этим местом, способным, как ей казалось, ответить на все накопившиеся вопросы. Раскрыть разом все тайны… И вот она здесь, у этой двери… одергивает манжеты, прочищает пересохшее горло и… заносит руку для стука.

— Войдите, — откликнулся граф после третьего стука, когда сердце Эмилии замерло в страхе: он передумал и не пустит ее. — Я немного увлекся и не сразу расслышал ваш стук.

Она переступила порог и… немного разочаровалась. Для того, кого обвиняли в алхимической магии, у графа была слишком научная (читайте: скучная) лаборатория. Ни тебе полутемного помещения с трубой-дымоотводом, ни специальных заслонок, скрывающих этот дым от глаз посторонних, ни замысловатых колб и тигелей различного назначения, даже громоздких трактатов в потрескавшихся от времени кожаных переплётах и тех не было.

Перед девушкой находилась светлая, просторная комната, заставленная со всех сторон полками, словно в библиотеке: на одних, действительно, теснились какие-то книги, но самые тривиальные, из современных («Об органах тела животного, их функциях и потенциях» значилось на ближайшей к Эмилии), на других — располагались жестянки и склянки с непонятными веществами. И это уже походило на лавку аптекаря… Граф сидел за огромным столом, занимавшим едва ли не весь центр комнаты, и наблюдал, как из приемника перегонного аппарата капает в колбу голубоватая жидкость.

— Присаживайтесь, где посчитаете нужным, — кинул он Спенсеру через плечо. — Главное, не мешайте. — И так как завороженно озиравшийся секретарь не спешил выбрать место, наконец, оглянулся: — Вы что же, вросли в пол, Спенсер? Или никогда не видели научной лаборатории? А, понимаю, — насмешливо продолжал он, — вы ожидали чего-то ужасного: в Килехе, как я слышал, меня иначе, чем колдуном, не называют. Темные люди, эти шотландцы! Как видите, — он обвел комнату взглядом, — здесь никаких колдовских ингредиентов не наблюдается. И реторты я не заговариваю… Вот, — указал он на свободное место, — присаживайтесь сюда и начинайте работать. — Перед Спенсером появилась кипа исписанных в спешке листов. — Перепишите, как должно. Если что-то окажется непонятным — спрашивайте, но не особенно часто. Терпеть не могу, когда меня дергают за работой!