– Почему вы так считаете?

– Я не думала, что он продолжит убивать, тем более так быстро, разве что спасаясь бегством или для самозащиты. Ну, или как месть за отказ в помощи. ЭТО мне в голову не пришло.

– И не могло прийти. С какой стати? Явиться сюда и учинить такое?! Это рискованно, но сделано расчетливо. Первые его убийства были не такие. Там на первом месте был порыв, на втором – удобная возможность. Но вы все равно пытались ее найти. Просто обстоятельства были против нее.

– Я неправильно его оценила. Раньше он не демонстрировал склонности к насилию, честолюбия, расчетливости. Мать он убил по наитию, потом подключилась слепая злоба.

– Так все и было.

– Через несколько часов пришла очередь его отца. Снова злоба, но уже с примесью ликования, хладнокровная способность сидеть в квартире, сначала дожидаясь отца и строя планы, потом додумывая свои планы рядом с убитыми родителями. Он ел, спал, шевелил мозгами в нескольких футах от их трупов.

– И ничего при этом не чувствовал, – подхватила Мира. – Это социопат, самовлюбленный нарцисс. Верит, что весь мир вращается вокруг него, вокруг его нужд – или что так должно быть. Всю вину, всю ответственность перекладывает на других. Это его кредо, и он не ведает ни вины, ни угрызений совести, ни потребности стать другим.

– И все же он изменился, – не согласилась Ева. – В тот момент, когда схватил нож и воткнул его в собственную мать.

– Усугубился, – поправила ее Мира. – Преодолел внутренние запреты. И опять-таки – по ее вине.

Ева взъерошила себе волосы и кивнула.

– Наверное. Устранив их, он получил доступ к деньгам, возможность короткое время пожить по-царски. Именно этого он и хотел. Ни вины, ни угрызений, только ликование. Не убил ли он что-то в самом себе, убив родителей, – последнюю искорку совести, человечности, потребности быть частью целого?

– Глядя на то, что он тут натворил, с каким наслаждением все это делал, я отвечаю на это: нет, это ничего в нем не убило, а просто высвободило то, что раньше лежало под спудом. Раньше у него присутствовал страх наказания. Высвободилась частица души, о которой он раньше, возможно, полностью или частично не имел понятия. Он обрел себя.

– Простите, что прерываю. – Вошла Пибоди с подносом. – Рорк прислал вам это: вам, доктор Мира – чай, тебе, Даллас, – черный кофе, мне – обыкновенный кофе. Рорк и Макнаб сейчас в круглосуточном кафе на другой стороне улицы. Тамошний официант узнал подозреваемого. Теперь они проверяют записи уличных камер безопасности.

– Отлично!

– И чай отличный, – похвалила Мира. – Мой любимый. Как это у него получается?

Ева пожала плечами.

– Я уже перестала задавать этот вопрос.

– Можно я ненадолго присяду?

– Валяйте, – разрешила Ева. – Я еще не могу.

– А я могу – на пару минут, – вмешалась Пибоди и плюхнулась на мягкое сиденье.

– Теперь он в ладу с собой, – продолжила Мира, тоже усевшись. – Он не был предназначен для физической работы, к которой его вечно принуждали. Он всегда это знал, а теперь доказал. Все боссы, требовавшие, чтобы он подчинялся их правилам, были близоруки и глупы, а то и специально его гнобили, видя, что он на многое способен. Теперь он убил троих – и разгуливает на свободе. Вы знаете, кто он, но остановить его вам не по зубам: он только что доказал это вот этим убийством. Теперь он при деньгах, он обрел подлинную свободу и самого себя.

– И снова должен будет убивать.

– Безусловно. Сексуальная реакция на это убийство только обостряет его потребность убивать. Убийство – его награда.

– Жертвой станет знакомый ему человек? Чужой не принесет такого наслаждения – во всяком случае, до поры до времени.

– Согласна. Свою новую жертву он не только должен знать: она должна быть из тех, кто его всегда недооценивал, ни во что не ставил, обижал и унижал.

Да, теперь она в нем разобралась, заглянула в самые темные уголки его натуры.

– Еще важна расплата. Родители держали его в узде, толкали, придирались, грозили, собирались выставить его на улицу. Бедная Лори перешла от угроз к делу. Есть много людей, на которых он затаил злобу.

– Длинный список проявлявших неуважение, возможностей проявить себя, получить наслаждение и расслабление и добиться желаемого – награды.

– Мы уже связались со всеми, кого знаем на данный момент, – сказала Ева, глядя на Пибоди.

– С бывшими работодателями, – поддержала ее Пибоди, – с сослуживцами, родственниками, друзьями.

– Будут еще люди, – сказала Ева. – Какой-нибудь сосед, посмевший на него фыркнуть, учитель, какой-нибудь инструктор, даже официантка или клерк.

Мира наслаждалась чаем.

– Полностью согласна. Он постарается добраться до каждого, кто заставлял его чувствовать себя неполноценным, презирал, отвергал.

– Его имя и физиономия уже красуются на всех углах. Он не может этого не знать. Ему придется изменить внешность.

– На нем был костюм, – сказала Пибоди. – Я спросила свидетеля, в чем был Рейнхолд. Он сначала ответил, что не обратил внимания, но я проявила настойчивость, и он вспомнил: оказалось, раньше он никогда не видел Рейнхолда в костюме.

– Интересно, – пробормотала Мира. – Ему хотелось выглядеть профессионалом.

– Нарядился для убийства, – подсказала Ева. – Хотел пустить своей бывшей пыль в глаза. Полюбуйся мной, стерва. Я выбился в люди. За тобой салоны, – обратилась она к Пибоди. – Места, где он мог сделать прическу, изменить цвет глаз. Он легко меняет метод: то нож, то бита, то удавка. Экспериментирует? – спросила она Миру.

– Не исключено. Или приспосабливается.

– Ищет удобный метод. Готов проявить гибкость. А главное, хочет чувствовать себя умелым и ловким. Должен же он остановиться где-то на ночлег, где-то притулиться. Ночлежка его не устроит.

– Это было бы ниже его достоинства, – согласилась Мира.

– Разве что на короткое время, пока он будет скрываться, но вообще-то это не для него. Особенно теперь, когда он хлебнул роскоши.

– В Нью-Йорке полно отелей, – напомнила Пибоди.

– Мы прочешем все до одного.

– Он будет тратить много времени на просмотр и чтение репортажей о себе, – сказала Мира. – Это тоже поднимает самооценку. Теперь люди знают его имя, уважают и боятся его. Они знают, что он мужчина. Опасный человек.

– Если он будет тратить деньги так, как сейчас, то скоро ему понадобится еще.

Он уже придумал, где их взять. Но – это ж надо! – он забыл заставить Лысую Лори (теперь он всегда будет думать о ней только так) перевести свои накопления на его счет.

Он дал маху. Знал ведь, что у нее где-то припрятано несколько тысяч баксов, но позволил ей отвлечь его воплями и дрожью. Вот он и убил ее до того, как завладел деньгами.