— Да.

Она посмотрела на меня долгим взглядом, возможно, даже хотела спросить что-то вроде «как ты понял?», но не стала. Да тут и без слов все было понятно.

— Мама, наверное, думает, что я погибла, — задумчиво сказала Ассоль. — Даже не знаю, как она меня примет. Больше года не видела ее. И я бы взяла тебя с собой, честно-честно!.. Хотя бы переночевать. Но… блин, не знаю как выразиться, — засмущалась она. — У меня очень специфичные родители. Были, по крайней мере.

— К тому же меня ищут, — сказал я. — И сам без дела сидеть не собираюсь. Так что с этим порядок, я не в обиде. Не хочу, чтобы еще твоя семья ввязалась в мои проблемы.

И, в общем-то, ни капли не соврал. Если со своим внезапно открывшемся «нечто» я могу пережить перестрелку, то окружающие… Слишком высокий риск, хоть эти люди мне и не близки. Но Ассоль — как будто даже такой стала.

— Только будь осторожен. Не столь важен дар, как твой род. А у тебя его нет.

Прозвучало как будто даже обидно, хотя и не подкопаешься.

— То есть?

— Ну, если ты безродный, то за тебя едва ли кто-то заступится, случись чего серьезное. Сегодня тебе повезло, но если вдруг решишь напасть на Медведевых… Поверь, они многих одаренных убивали.

— Если честно, я даже не знаю, как эти… силы включать. Кристаллы помогали, а вот чтобы самостоятельно — увы. Так что, видимо, каков род, таков и дар.

— Шутки шутками, а дар из ниоткуда не берется. Тебе бы поговорить со знающими людьми. Вообще-то считается, что в шестнадцать лет происходит Инициация, после которой одаренных учат пользоваться своими силами. А у тебя, выходит, все само. Кем был твой отец?

— Хороший вопрос. Я и сам не прочь это выяснить.

— Артем, он явно должен был быть как-то связан с одаренными.

— Ну, допустим, — вздохнул я. — А вот как бы мне про Ризому узнать?

— Хм-м-м. — Ассоль задумчиво закрутила локон пальцем. — В милицию сходи!

— Эм, это ты пошутила так?

— Неа. Прорывы из Ризомы происходят по всему миру, и во всех цивилизованных местах их встречают сильные одаренные. Как правило из кланов, спецслужб или вроде того. Я слышала, дворянские рода специально готовят бойцов, которых в случае чего выставляют на защиту. Значит, о прорывах Ризомы подобные господа что-то да знают. Но просто так ни один знатный клан тебя не примет. А вот через милицию выйти на имперских одаренных — почему бы и нет? Может ты такой не первый из другого мира.

— Идея разумная, — признал я. — Вот только есть у меня опасения, что это как с бандитами — прибежал спасаться, а оказался на цепи, фигурально выражаясь. С другой стороны, много ли у меня вариантов? Буду пробовать.

Потом мы долго молчали. В голове метались мысли о том, как действовать дальше, куда пойти. Надо ведь еще часы забрать из магазина…

— Луна красивая, — вновь заметила Ассоль. Но когда я повернулся, то заметил ее взгляд на себе, а не на луне.

— Да? — спросил я, поглядев на небо. — Вроде обычная.

— Слушай, — проговорила Ассоль, поправляя волосы. — Может, прозвучит странно. Но я очень много времени… была одна. Это сложно объяснить. Можно тебя обнять?

Вопрос ответа не требовал. Это произошло само собой — мы просто встали, запустившись в объятия друг друга, да так и стояли на крыше. Этого было достаточно: дышать, чувствовать тепло, гладить спину. На миг мелькнула мысль, что сейчас у нас могло бы получиться отличное фото с видом на ночной Петербург, но, увы, в этом мире еще не придумали селфи-камеры, а свободного фотографа на радость нам поблизости не было.

Мелькало много и других мыслей. Я был в шаге от того, чтобы поцеловать ее в губы. Но вот где-то в глубине души понимал — не время и не место. Хотя нет — место-то как раз было идеальным, без вариантов. Можно ли вообще найти место для поцелуя получше?

Это было на меня не очень похоже, и все же я понимал, что для Ассоль сейчас просто нужен уют.

— Возможно, мы больше никогда не увидимся, — сказал я.

— Останемся друг для друга сном.

— Еще как.

— Но привязываться — значит оставить за нами долгую нить…

— …которая будет мешать двигаться дальше, — договорил за нее я первое, что пришло в голову.

— Еще как, — кивнула она.

Мы обнимались еще долго. Ветер обдавал лицо, город пестрил дрожащими огнями. Чем дальше смотришь — тем сильнее дрожат огни, словно марево. Потом мы сидели, держа друг друга за руки, болтали о всякой ерунде. Ассоль меняла кассеты в плеере, мы обсуждали музыку, рассказывали истории из детства, спорили о самом вкусном мороженом и шоколаде. Делали вид, будто у нас впереди бесконечность, выкинули из головы все насущное. И постепенно засыпали.

Из наушников раздавалось:

Город стреляет в ночь дробью огней,

Но ночь сильней. Её власть велика[4]

Где-то на припеве я и уснул, развалившись на крыше. Рядом задремала Ассоль, положив голову мне на грудь.

Когда я проснулся, рядом ее уже не было.

Глава 17

Ассоль рядом не было, зато остался плеер, наушники и подложенная под них записка, которую я сразу же развернул. Написано было наспех карандашом.

Мне тяжело это писать, Артем, но я решила, что так будет лучше. Не хочу, чтобы магия развеялась. Я доеду на трамвае, за меня не волнуйся. Плеер — в память от меня. У тебя все обязательно получится, а если не получится, буду рада увидеться с тобой у Медного Всадника, 25 июня, в шесть вечера. Чао-какао!

Вот же! Я, конечно, понимал, что наши пути расходятся, но никак не думал, что прощание выйдет таким. Вот тебе и чао-какао…

Впрочем, Ассоль действительно соображала. За этот нелегкий год на криминал она воочию насмотрелась, наверняка представила что-нибудь вроде сцены пыток, где из меня вытягивают ее адрес. Обезопасилась. И если в первые минуты на душе было так себе, то позже стал понимать, что все правильно. На самом деле было бы куда сложнее, если Ассоль за мной увязалась. Пусть магия не развеивается, как говорится.

Солнце уже вовсю взошло над Невой. Из труб хлебзавода обильно шел дым, рядом по крыше разгуливали воркующие голуби. Взял оставленный Ассоль плеер, понажимал на кнопки. Кажется, в далеком детстве я что-то такое застал, еще не совсем осознанно. Тогда мне подсовывали подобные штуковины в