Мама ставит передо мной дымящуюся тарелку с супом и раскладывает приборы. На самом деле я могла бы сама все взять, но знаю, что ей нравится ухаживать за мной. Я выпорхнула из ее гнезда в восемнадцать лет, и с тех пор ей удается позаботиться обо мне лишь урывками.

— Может, винца? — хитро подмигивает мама. — За встречу?

— Нет, спасибо, — отказываюсь я.

— А что? Ты у меня уже большая, — смеется мама. — А вино хорошее, домашнее. Папа сам делал.

В любой другой ситуации я бы, само собой, не отказалась от пары глотков папиного напитка, но алкоголь и беременность, сами понимаете, несовместимы.

— Пока что-то не хочется, — отнекиваюсь я. — Ты давай тоже садись, мам. Хватит суетится.

Она кивает, вытирает руки об передник и, сняв его, опускается на стул напротив меня.

— Ох, Линочка, какая же ты у меня уже взрослая и красивая! А лицо — вылитая я в молодости. Я ведь тоже была ого-го, веришь?

— Ты и сейчас ого-го, — совершенно искренне говорю я. — Настоящая красавица!

— Скажешь тоже, — мама смущенно мотает головой. — У меня уже и морщины, и лишний вес… Старость, увы, красотой не блещет.

Мама может говорить, что угодно, но для меня она по-прежнему самая прекрасная на Земле.

— Глупости, — не соглашаюсь я. — И вообще никакая ты не старая! Женщина в самом расцвете сил!

— Ой, ну захвалила, захвалила, — смеется она. — Лиса ты у меня, Линка. Но это хорошо, конечно, что ты такая. Ласковый теленок двух маток сосет.

Перебрасываясь шутками, мы принимаемся за еду, а когда тарелки с супом пустеют мама наконец спрашивает:

— Ну а как у тебя на личном фронте, дорогая? С Димой не помирилась?

Она в курсе, что я разошлась с парнем, но об истинных причинах нашего разрыва я предпочла умолчать. Сказала лишь, что наши отношения себя исчерпали и мы решили взять паузу.

— Не помирилась. И не помирюсь. С Димой покончено. Раз и навсегда.

— Жаль, — вздыхает мама. — Вы были такой красивой парой.

Эх, знала бы она, как некрасиво эта пара разбежалась, точно бы не жалела. Но я не хочу трепать мамины нервы и рассказывать ей об измене Димы и предательстве Вики. В конце концов, мою бывшую подругу мама знает лично. Ведь мы с Викой еще в детстве вместе на велосипедах гоняли. А сколько раз Вика обедала в нашем доме — не счесть. Как я расскажу маме о ее низменном поступке? У меня язык не повернется.

— Ничего, мам, — отпив компот, отвечаю я. — Найду себе кого-нибудь получше.

— А еще не нашла? — мама заговорщически щурится.

— Ну… Вообще-то… — слова почему-то застревают в горле.

На самом деле я ехала домой с четким намерением поведать родителям о своей беременности. Ведь они самые близкие люди, и их поддержка мне чрезвычайно важна! Но сейчас, когда разговор сам собой скатывается к этой теме, я чувствую невыносимое напряжение.

Я боюсь увидеть разочарование в маминых добрых глазах. Боюсь напугать ее. Ведь она только кажется сильной, а на самом деле у нее сердце за меня болит.

— Что такое, Лина? Ты начала новые отношения? — мама заинтересованно подается корпусом вперед.

— Эм… Не совсем так, — собравшись с силами, выпаливаю я. — Отношений больше нет, зато есть кое-что другое.

— И что же? — она недоуменно вздергивает бровь.

— Я беременна, мам. 

Повисает пауза. Долгая, липкая, некомфортная. Мама глядит на меня в немом изумлении. Ее рот то и дело открывается, но звуки оттуда не вылетают. Очевидно, из-за шока она просто не может подобрать нужных слов. Силится, но не может.

— Мам, я понимаю, это все очень неожиданно, но постарайся не воспринимать услышанное в штыки, — пробую успокоить я. — Для меня это тоже стало потрясением, но потом я поняла, что…

— Кто… Кто отец? — на грудном выдохе перебивает она. — От кого ты забеременела, Лина?

— Ты его не знаешь, — потупив взор, отзываюсь я. — Это человек руководит фирмой, в которой я сейчас стажируюсь.

— О нет, — мама обессиленно роняет лицо в ладони, а затем добавляет. — И сколько ему лет? Умоляю, только не говори, что он мой ровесник!

— Ему сорок два.

— Сорок два?! Да он же почти на двадцать лет тебя старше!

— Да, я знаю, звучит дико, но когда я была с ним, разница в возрасте совсем не чувствовалась…

— Вы встречались? — ошарашенно уточняет мама.

— По правде говоря, у нас было только одно свидание и одна ночь, — признаюсь я.

Стыдно говорить маме о таком, но деваться некуда. Она самый близкий мой человек и рано или поздно должна меня понять.

— И что же он? Обрюхатил тебя и бросил? — в голосе родительницы звучат воинственные нотки. — Порядочные мужчины так не поступают!

Хорошо хоть, что она не говорит, что порядочные женщины тоже так не поступают. Не соглашаются на секс на первом свидании. Хотя я почти уверена, что именно такие мысли роятся у нее в голове

— Он не бросал меня, мам, — терпеливо поясняю я. — Наши отношения закончились, так толком и не начавшись, потому что он улетел в Америку. По работе, понимаешь?

— Подумаешь, Америка! — фыркает мама. — А почему он тебя с собой не позвал?

Тот же самый вопрос, помнится, задала мне Наташка.

— Потому что мы не успели как следует сблизиться.

— А, по-моему, очень даже успели! Куда уж еще ближе?

Ее упрек острым лезвием проходится по сердцу, и я пристыженно опускаю глаза. Мама права, я поступила недостойно. И то, что происходит сейчас, — вполне закономерный итог.

— И как он отреагировал на новость о ребенке? — помолчав, спрашивает родительница.

Ее пальцы в беспокойстве теребят скатерть, а глаза пытливо бегают по мне.

— Никак, — пожимаю плечами. — Он не знает о ребенке.

— Что?! Ты ему не сказала?! — мама в ужасе хватается за сердце. — Но почему?

— Если честно, у меня не было такой возможности. Он улетел в Штаты еще до того, как я узнала о беременности. А после мы с ним не разговаривали.

Мама снова стихает, явно пытаясь переварить услышанное. Дочь, в которой она еще полчаса назад души не чаяла, вылила на нее ушат неожиданных новостей. И теперь она борется с противоречивыми эмоциями, теснящими грудь.

— А ты не думаешь, что ребенок в твоем чреве — отличный повод возобновить контакт? — наконец подает голос она. — Пойми меня правильно, Лина, я желаю тебе только добра! Но разве можно такое скрывать? Дитя — это ведь не игрушка, не какой-то незначительный пустяк.

— Мам, я боюсь, что он уже забыл меня. Что у него там своя жизнь, — озвучиваю свои потаенные страхи.