– Тут можно сделать отличные фотографии, – сказала Грейс, осторожно водя ладонью по замшелому стволу.

Макс думал, что у них начнется разговор о снимках. Он обдумывал первый вопрос, когда Грейс вдруг сунула руку в вырез своей футболки и достала мобильник. От неожиданности Макс опешил и даже разинул рот.

– Вы что же, таскаете мобильник… в лифчике?

– Хуже. В спортивном лифчике, а он куда менее удобен, чем обычный. Теперь моим грудям на несколько дней обеспечен логотип «Эппл», – усмехнулась Грейс.

Такое признание лишило Макса дара речи. Грейс, не теряя времени даром, принялась снимать на камеру мобильника деревья, цветы и узоры паутины.

– Неужели эта игрушка дает приличные снимки? – спросил Макс.

Вопрос был задан для маскировки. Макс и сейчас видел, как Грейс оттопыривает вырез футболки и лезет за мобильником. Воображение услужливо показывало ему ее сиськи со вдавленным логотипом «Эппл». Интересно, она специально оделась во все облегающее, чтобы его подразнить? Здравый смысл подсказал, что нет. Просто у Грейс была красивая, женственная фигура со стройными ногами, а спортивные брюки с лайкрой это подчеркивали.

– Я пользуюсь камерой мобильника как записной книжкой, – сказала Грейс, наклоняясь для очередного снимка. – Она позволяет мне оценить цвет и освещенность. Потом я приду сюда с настоящей камерой.

Передохнув, они возобновили пробежку. Их странствия по лесу длились почти час. Пора было возвращаться. На одном из узких участков Макс бежал впереди. Он удивился, когда Грейс окликнула его. Повернувшись, он увидел, что она отстала. Грейс стояла, держась за правый бок, и, как ему показалось, морщилась от боли.

– Вы что, упали и ударились? – спросил он, подбегая к ней.

Грейс взмахнула рукой, словно отгоняя его.

– Нет. Это всего лишь… последствия давней травмы. Иногда дают себя знать. Ничего, скоро пройдет. Не стоит из-за меня задерживаться. Я сама дойду. Здесь недалеко.

– Я сегодня накрутил достаточно миль. Так что пойду вместе с вами.

Они пешком двинулись к пансионату. Рот у Грейс не закрывался. Она с восторгом рассказывала о своей работе в баре, говоря, насколько для нее важно стоять за стойкой. С бара Грейс перешла на дом, неузнаваемо преобразившийся благодаря стараниям дяди Винса и его парней. Макса удивляла способность Грейс находить радость в самых обыденных, повседневных делах. Он еще не встречал человека, настроенного более оптимистично. Даже его идиотское поведение осталось в прошлом. Судя по всему, Макс был полностью прощен.

Ее взгляд на мир отличался не только свежестью, но и заразительностью. Макс не заметил, как стал улыбаться. Его восхищала потрясающая жестикуляция Грейс. Ее руки не знали покоя, помогая ей объяснять будущее убранство комнат ее дома. Не будь этого каскада жестов, слова получились бы блеклыми и невыразительными.

– Знаете, какая мысль мне пришла? – спросила Грейс и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Пожалуй, я куплю что-нибудь из ваших картин и украшу гостиную.

– Возможно, – ответил Макс, нервозно потирая затылок.

– Забыла спросить: а что вы на них изображаете?

Вопрос был совершенно невинным и искренним. Ее действительно интересовали его картины. Хорошо, что сейчас она глядела вперед и потому не видела, как изменилось лицо Макса.

– Душу, вывернутую наизнанку, – сам того не желая, признался Макс, и Грейс странно посмотрела на него. – Я взялся за кисть не ради удовольствия. Это мое… самовыражение. Рассказ о том, через что я проходил. Когда я был в… реабилитационном центре, я занимался арт-терапией. Живопись помогала мне рассказать о том, о чем я молчал на групповых сеансах и на встречах с моим индивидуальным психотерапевтом.

Макс удивлялся себе. Точнее, тому, с какой легкостью он рассказал то, о чем предпочитал молчать. Самое удивительное, эти признания не сделали его беззащитнее. А ведь он плохо знал Грейс. Тем поразительнее, что он раскрылся перед полузнакомой женщиной. Грейс молчала, однако слушала его с полным вниманием. Еще в баре он заметил, что она всегда внимательно его слушает.

– Это же здорово, – наконец сказала она. – У вас есть мощное средство самовыражения.

Они вернулись в пансионат, поднялись на второй этаж и остановились возле дверей своих номеров, вновь ощущая вчерашнюю неловкость.

– Я сегодня потрясающе провела время, – призналась Грейс, открывая дверь. – Спасибо, Макс.

– Мне тоже понравилось, – ответил Макс, ничуть не кривя душой.

– Надо будет повторить нашу пробежку.

– Обязательно.

– Так, может, завтра?

– А почему бы нет? Завтра и повторим.

Их пробежка повторилась не только назавтра, но и послезавтра, и все последующие дни. Вот уже две недели подряд они бегали либо днем, когда Макс возвращался с работы, либо рано утром, перед сменой Грейс. Маршрут пробежек не менялся: по лесным тропкам до речки и вдоль берега. Грейс продолжала делать снимки. Естественно, они много разговаривали, однако старались не касаться слишком глубоких или серьезных тем. Обычный легкий треп, беззлобные шутки, забавные истории.

Постепенно Грейс узнала, что Макс почти безвылазно жил в Нью-Йорке. Узнала она и о предстоящей в конце лета свадьбе его лучшего друга, где Максу отводилась почетная роль шафера. Оказывается, он любил машины, имел собственную автомастерскую, играл на акустической гитаре и увлекался рок-музыкой. Невзирая на его скромность по части собственных талантов, Макс хорошо разбирался в красках и разных техниках живописи. Грейс узнала, что его родителей уже нет в живых, однако удерживалась от расспросов, когда они умерли. Была еще одна тема, которой они не касались, – реабилитационный центр. Правда, из разговоров Макса она знала имя его психотерапевта, а о своем попечителе Тейте он много рассказывал сам.

С тех пор как он постучался к ней с извинениями, Грейс все больше узнавала о светлой стороне личности Макса О’Хейра. Он реже бывал в мрачном, напряженном состоянии, зато стал гораздо чаще улыбаться, порой без всякого повода. Грейс понравилось его смешить. Звуки его смеха напоминали теплое объятие, поэтому она находила любую причину, чтобы вызвать его смех. Когда Макс смеялся, он заметно молодел, ненадолго освобождаясь от груза прошлого.

В отличие от мужчин, с которыми ее сталкивала жизнь после бывшего мужа, рядом с Максом она не испытывала страха. Наоборот, в его присутствии чувствовала себя на удивление защищенной. Конечно, она помнила тот жуткий вечер, когда он хлестал бурбон. Но чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее Грейс убеждалась: такое поведение не характерно для Макса. Оно явилось результатом срыва. Что-что, а резкие колебания в настроении зависимых людей она знала очень хорошо, равно как и непредсказуемость подобных ситуаций. Если они с Максом хотят стать друзьями, она должна быть готова к таким «сюрпризам».