Как-то зайдя в спальню во время его утренней зарядки, Рита шутливо спросила: «С кем это ты там препираешься?» Он серьезно ответил: «Со старостью».

После завтрака Белкин позвонил Городецкому – они собирались сегодня встретиться. Недавно Городецкий пожаловался, что мотор в его «эскорте» начал барахлить: работает как-то неритмично, упала мощность. Белкин тогда посоветовал не торопиться к автомеханику, который, конечно же, обнаружит самые серьезные дефекты и заломит цену. Прежде надо просто проверить свечи. Заметив незамутненную ясность в глазах Городецкого, который, наверное, и не знал, где свечи эти расположены, Белкин пообещал, что в субботу проверит их сам.

Когда Городецкий приехал, Белкин вынес из дома ящик с инструментами, поднял капот «эскорта», сосредоточенно прислушался к звуку работающего мотора. Так и есть – одна свеча из четырех, кажется, не дает искры. По очереди вывинчивая свечи, он нашел ту, что барахлила, показал Городецкому.

– Видишь, у нее электроды маслом забрызганы, потому и искра пробиться не может. А случается это обычно, если слишком много масла залито. Ты щупом-то пользуешься? Или просто льешь по принципу, что маслом каши не испортишь?.. Где-то у меня тут свеча валялась, вроде бы того размера, что к «эскорту» подходит, – Белкин пошарил в своем ящике. – Вот. Давай заменим.

С новой свечой мотор заработал веселее, перебои исчезли. Захлопнув капот, друзья решили прогуляться к небольшому озерцу, что синело неподалеку между деревьями. День снова выдался солнечный, теплый, дышалось легко.

– Слушай, Ваня, а ведь я сделал потрясающее открытие насчет моих дорогих соседей, – вспомнил, оживившись, Городецкий. – Забрался я вчера на чердак, выглянул в оконце, которое смотрит в сторону их дома…

– Не знал за тобой таких талантов – на чердаке наблюдательный пункт устраивать.

– Да случайно это вышло. Лука опять удрал на чердак – я за ним и полез. Не перебивай… Так вот со стороны двора к их дому пристроена широкая, застекленная от пола до потолка веранда. Вокруг двора забор высокий, веранду за ним не видно. А из моего чердачного оконца она как на ладони. Выглянул я – и челюсть отвисла… На веранде толстый ковер расстелен, а на нем в чем мама родила двое резвятся: шофер, помнишь, с бугристым шрамом через щеку, и дамочка та. А в кресле третий сидит, тоже голышом. Только не разобрал – тот ли, которого мы тогда видели на заднем сиденье «кадиллака», или кто другой. В машине сидел усатый, а этот, вроде бы, без усов. Впрочем, видно было плохо – кресло в глубине веранды стояло… И вот, значит, приморился первый мужик. Тогда дамочка подбегает ко второму, что в кресле сидит. А он, видать, с комплексами – сует ей в руки плетку какую-то. И начала дамочка его стегать. Он валится из кресла перед ней на колени, рот разевает – визжит, вроде бы. А она его плеткой, плеткой… Плюнул я и понес Луку вниз, чтобы покормить.

– Везучий ты, Ефимыч. Я про мазохизм этот столько читал, а видеть не доводилось… Ничто не ново под луной – подобные штучки еще у Светония описаны. Помнишь у него: Нерон отдавался своему вольноотпущеннику Дорифору и при этом каждый раз вопил, как насилуемая девственница?.. Тогда сверху донизу великий Рим загнивал. Теперь загнивает Америка.

– Ну, сел на своего конька, – улыбнулся Городецкий. – Чего же ты приехал в эту Америку?

– Хорошая страна – потому и приехал. Благодарен ей, что приютила. Вот и тревожусь. Ведь она вниз катится. Даже на нашей памяти, за семнадцать лет, число «болезней» у нее только прибавилось. И ни одну по-настоящему не лечат – внутрь загоняют. Преступность. Наркотики. СПИД. Все ниже уровень школьного образования. Адвокатов больше, чем во всем остальном мире, а судебная система деградирует. Где это видано, чтобы убийцу, замазанного в крови двух своих жертв, присяжные оправдали просто потому, что у него с ними один цвет кожи? Или вот вчерашний кошмар в сабвее – разве это не есть еще один признак надвигающейся катастрофы?

– Все-то, Ваня, ты говоришь верно. Да только выводы делаешь больно мрачные. Основы американского общества крепкие, здоровые. Осилит оно и эти проблемы, не впервой. Не случайно Америка – лидер западного мира и политический, и экономический.

– Вот-вот, насчет экономики ты кстати напомнил. Ни одна нормальная семья не позволит себе жить в долг, тратить год за годом больше, чем зарабатывает. А это, как ты изволил выразиться, здоровое общество существует подобным образом уже десятки лет. Выплата одних лишь процентов по государственному долгу уже намного превышает, например, все расходы страны на оборону. Толпе потребителей важно только, чтобы не ущемляли ее сегодняшнего благополучия. А политикам, чуть лучше осведомленным, какой экономической катастрофой это рано или поздно кончится, на будущее страны начихать – им бы на очередных выборах любой ценою набрать голосов!

Городецкий молчал – спорить с Белкиным на эту тему бесполезно, надо уводить разговор в сторону. Они стояли на берегу озерца, образовавшегося в лощине после того, как запруда перегородила протекавший тут ручей. Когда по весне таял снег или когда случались сильные дожди, вода в озерце заметно прибывала. Но теперь, после нескольких недель солнечной сухой погоды, оно обмелело, сквозь прозрачную воду было видно близкое дно, по которому торопливо шныряли мелкие рыбешки. На поверхности воды вспыхивали и гасли солнечные блики, тихо колыхались желтые, намокшие листья.

– Хороша погодка сегодня. Осень золотая… – умиротворенно сказал Городецкий. – Чует ее душа человеческая, хочется говорить о чем-то возвышенном. Вот лучше признавайся. Мужик ты видный, в молодости, наверное, красавцем слыл. Женщины тебя любили?

– Глубоко копаешь, гражданин следователь, – сразу заулыбался Белкин. – И женщины любили, и девушки, и даже отдельные вдовицы… Занятная история вспомнилась – хочешь, расскажу? Была у меня дамочка одна, докторша из нашего врачебно-физкультурного диспансера. Папа с мамой, видать, долго имена перебирали – Леонорой назвали. А я в минуты экстаза Норочкой ее звал. Действительно, все на месте… И вот, значит, уехала Ритуля моя на пару дней в Николаев – там ученики из ее музыкальной школы выступали на каком-то конкурсе…

– Постой, постой, – вздрогнул Городецкий. – Я тебя о молодых холостяцких годах спрашивал. А ты, выходит, уже женатый, изменял такому золотому человеку, как Риточка?

– Обижаешь, гражданин следователь… Есть измена и измена. Как говорят у нас в Одессе, две большие разницы. Душой я Ритуле никогда не изменял. Ну, а телом… Пойми: здоровый мужик, мастер спорта по вольной борьбе в полутяжелом весе. Поначалу сам тренировался, потом других тренировал, в году по шесть месяцев в отъезде – на разных там сборах, соревнованиях. Тут и ангел не выдержал бы. Пошаливал иногда… Так вот, воспользовался я случаем и привел Норочку к себе.

– А Павлик?

– А его я утром в детский садик отвел.

– Ну, а если бы Риточка вдруг вернулась раньше срока? Ведь и такое бывает… уж поверь мне.

– Опять обижаешь, гражданин следователь. Я же ей пораньше утром позвонил в Николаев – она рассказала, что ее ученики выступают хорошо, что возвращается завтра. Казалось бы, все предусмотрел. Но правильно говорят: человек предполагает, а Бог располагает… В самый момент экстаза – звонят в дверь. Конечно, не реагирую, чтобы экстаз не нарушить, – позвонят и уйдут. Однако через минуту слышу: дело плохо, ключ в замке ворочается. Запасной ключ мы у тещи держали – никак она. Правда, когда зашли мы с Норочкой, я, как по наитию, замок на предохранитель поставил… Ключ минуты две в замке ворочался, теща настырная все пыталась замок открыть. Потом угомонилась. У меня, конечно, весь экстаз пропал. Осторожно отодвигаю краешек оконной занавески. Из окна бросаю взгляд вниз. Сидит на скамеечке теща, лицо суровое, глаза уперлись в дверь подъезда. Ясно, что с места не сойдет хоть до завтра. Что делать?..