— Почему же он не подозревал ее до вчерашнего дня?  спросилВейдеманис.

— Было бы естественно подозревать свою секретаршу. Но онговорил, что не подозревает ее именно потому, что она работает у него. Онсказал, что она имела доступ к документам, которые были гораздо важнеепропавших бумаг.

— Верно, — согласился Дронго.  Но теперь он изменил своемнение. Вспомни, как было дело. Перед тем как мы вместе выпили, она вышла изгостиной и вернулась незадолго до момента гибели Денисенко.

— Ты думаешь, она убийца?

— Пока у меня нет никаких оснований. Но после вчерашнегослучая Ратушинский изменил  свое отношение к ней. Резко изменил. И я хочузнать, почему. Завтра днем я встречаюсь с Майей Александровной на их даче.Поэтому утром у тебя будут конкретные поручения. Ты, Эдгар, проверишь еще разинформацию по документам, опубликованным Лисичкиным. Просмотри его прежниематериалы, сравни их. Не было ли здесь тенденциозности, одностороннегоизложения фактов? Может, кто-то пытался подставить таким образом Ратушинского.Или, наоборот, статья была слишком мягкой и явилась лишь громоотводом дляРатушинского. Может, он был заинтересован в появлении такой статьи. Хотя я недумаю… Я ее читал. Слишком неприятные обвинения были в ней выдвинуты противБориса Алексеевича. Но ты сравни статью с другими материалами Лисичкина. В томчисле и написанными перед смертью.

— Я поработаю на компьютере, — кивнул Эдгар.

— А ты, Леонид, отправишься завтра на телевидение. В субботутам полно народу. Постарайся узнать про ток-шоу, в котором принимала участиеЮлия Геллер. Мне нужно знать, что там произошло. Желательно с подробностями. Тыменя понимаешь? И узнай, не готовил ли Денисенко какой-нибудь репортаж,связанный с поставками оружия. Сумеешь пройти на телевидение? Учти, эторежимный объект.

— Сумею, — уверенно сказал Кружков. — Сделаю себе фальшивыйпропуск на имя Денисенко и расскажу всем, что я младший брат погибшего. Сегодняпо всем программам сообщали о его смерти. Уверен, меня не станут тщательнопроверять.

Дронго взглянул на Вейдеманиса и развел руками:

— Ты только посмотри, во что превратился наш Леня!

— «С кем поведешься от того и наберешься», — процитировал Эдгар.

— Спасибо, — кивнул Дронго, — значит, я учу вас бытьциниками.

— Не ты.

Эдгар закашлялся, и Кружков быстро налил ему воды.Вейдеманис выпил и кивком поблагодарил его.

— Не ты, — снова сказал он, чуть отдышавшись. — Сама жизньделает всех нас циниками. И поэтому не удивляйся тому, что происходит с Леней.Что ты собираешься делать завтра утром — до того как поедешь к Ратушинским надачу?

— Постараюсь встретиться с Юлией и поговорить, — сказалДронго.

В этот момент он не мог себе представить, что разговор смолодой женщиной произойдет гораздо раньше.

Телефонный звонок раздался, когда он читал книгу. Это быллюбимый им Теодор Моммзен, его захватывающая «История Рима». Дронго часто думало том, что две тысячи лет назад римляне попытались создать гармоничноеобщество. Понятные законы, цивилизация без границ, господство латинского языка,подъем экономики и культуры, единая валюта. После нескольких сотен летотносительной гармонии наступил хаос феодализма. Варвары разграбили и разрушилидряхлеющую цивилизацию. Полторы тысячи лет продолжались попытки воссозданияподобной империи, и только в конце двадцатого века с введением единойэкономической, таможенной и пограничной зоны, с обретением единой валюты страныЗападной Европы начали формировать новую цивилизацию, прообраз будущего мира,но уже на другой основе.

Дронго недовольно поднял голову, услышав как включилсяавтоответчик. После длинного гудка автоответчика позвонивший должен былнаговорить свой текст. Но неизвестный дал отбой. Затем снова раздался звонок ивключился автоответчик. И снова звонивший не стал ничего говорить. Минут черезтридцать позвонили снова. На этот раз после слов автоответчика наступилонедолгое молчание, Затем женский голос нерешительно произнес

— Извините, что я вас беспокою дома. Но у меня есть тольковаш домашний телефон. Если вы дома, может быть, вы разрешите мне подняться? Янахожусь рядом с вашим домом, но охранники меня не пропустят без вашегоразрешения.

Дронго узнал голос Юлии. Конечно, у нее был номер егодомашнего телефона. Ведь она искала его для своего патрона. «Интересно, зачемона пришла?»— подумал Дронго. Беседовать с ней ему было интересно. Молодаяженщина, учившаяся на психолога, умела вести разговор и тонко чувствовалаподтексты, Он взял трубку и поздоровался:

Добрый вечер, Юлия. Мне приятно, что приехали. Я скажуохранникам, чтобы вас пропустили. Они вам скажут номер моей квартиры.

Дронго жил в одном из тех новых домов, была своя охрана. Этобыло удобно с точки зрения безопасности. Не нужно было опасаться, что вподъезде могут напасть неизвестные или квартиру вскроют в отсутствие хозяина.

Через две минуты Юлия позвонила в дверь. Включив камеру, онубедился, что это именно она, и открыл дверь. Юлия стояла на пороге в мокромплаще, с зонтиком в руках.

— Извините, — сказала она, — наверное, я поступиланеправильно, но мне нужно с вами поговорить.

— Входите, — разрешил Дронго, — и снимайте плащ. Кажется, наулице сильный дождь? Пойдемте на кухню, я угощу вас кофе. Или вы любите чай?

— Мне все равно, — сказала она, улыбнувшись, — но лучшекофе.

— Я так и думал, — несколько уныло произнес он.

По мнению Дронго, все человечество делилось на две категории— любителей чая и любителей кофе. Дронго предпочитал чай. Без него он не мыслилни работы, ни ночных бдений за компьютером. Чай был единственным наркотиком,который подстегивал его воображение. Спиртным он не злоупотреблял, хотя любилхорошее вино, а наркотики вызывали у него отвращение. Что касается сигарет, топо непонятной закономерности или случаю, который иногда довлеет над человеком,он за всю свою жизнь не выкурил ни единой сигареты. Его раздражал табачный дым,к тому же отец,  который был для него кумиром и лучшим другом, не курил.Поэтому сигареты и сигары были для Дронго табу. Даже в студенческие годы он былодним из немногих, кто полностью отказался от никотина.

Юлия сняла плащ и поставила в угол свой зонтик. Сегодня наней был костюм-двойка вишневого цвета в полоску. Строгий приталенный пиджак июбка чуть выше колен. Он невольно залюбовался ее красивыми, стройныминогами,хотя отя он всегда полагал, что главное в любой женщине — ее глаза, темне менее, на красивые ноги смотреть было приятно. Кажется, это отметилбельгийский писатель Боон, сказав, что любой мужчина на вопрос, что емунравится в женщине, ответит, что душа, а сам немедленно посмотрит на ноги.