Бриджес кивнул, отпуская Тауберга, протянул руку и в который раз удивился, какое крепкое рукопожатие у изящного и внешне индифферентного начальника аналитического отдела.

Жаклин одела кожаные облегающие штаны Кристины и куртку-хамелеон Юргена, в которой казалась выглядывающим из скворечника птенцом. Кристина причесала и закрепила ее волосы так, что они торчали, как иглы дикобраза, и прицепила на левое ухо жемчужную серьгу. Ботинки на толстой рифленой подошве завершили наряд.

— Ну вот, — сказала Кристина, подводя девушку к ожидающему в саду Седову, — если теперь кто-то и станет к ней клеится, то только голубые.

— При мне вряд ли, — заявил Седов.

Было уже около десяти вечера, когда такси высадило их возле Музея истории Гамбурга.

— А куда мы пойдем? — спросила Жаклин, пытаясь взять Седова под руку.

— Там видно будет, — сказал Сергей, высвобождая руку, — мужчины, даже определенной ориентации, под ручку не ходят.

— Виновата, исправлюсь, — Жаклин приложила ладонь к голове, — а ты и вправду военный?

— Они незаметно и естественно, будто были давно знакомы, перешли на «ты».

— Бывший, — ответил Седов, — так, куда бы тебя сводить? Хочешь в «Саламбо»?

— А что это?

— Секс-театр. Бывают довольно любопытные программы.

— Ну-у… — капризно протянула Жаклин, — не хочу в театр. Может быть потом. Давай просто прошвырнемся, а зайдем туда, где понравится.

— Давай, — согласился Седов, не представляя, что ей может понравиться на всемирно известной улице Рипербан, — ты сама-то откуда?

— Из Торонто. Проходила практику в госпитале, где Кристина работает, там и познакомились.

— Так, погоди, — Седов сунул палец в автомат, обналичивающий деньги, дождался, пока машина сверит ДНК и папиллярный узор, и облегчил свой счет на две тысячи, — здесь лучше ходить с наличными, не то можно лишиться всех денег. И давно вы познакомились?

— Уже три дня как.

— И сразу возникло доброе, светлое, всепоглощающее чувство — любовь!

— А что? — Жаклин воинственно выпятила грудь, стянутую курткой, — ну, любовь, ну и что? Всем весело, всем по кайфу, а если ты такой ханжа, так чего мы сюда приперлись?

— Ладно, не заводись, — усмехнулся Седов, — уж пошутить нельзя.

Впереди рождественской елкой переливалась, сверкала и манила огнями знаменитая Рипербан. Седов оглянулся, подмигнул Жаклин. На фоне темного неба возвышался шпиль церкви святого Михаила, скромно подсвеченный однотонными прожекторами. Он был похож на предостерегающе поднятый палец, напоминающий: прелюбодейство есть смертный грех! «Знаю, — мысленно согласился Седов, — однако безгрешных нет. Отмолим». Он решительно повернулся лицом к сияющей огнями улице.

— Ну, поехали!

Первый же зазывала едва не оторвал Жаклин рукав, затаскивая ее в свое заведение. Девушка, неискушенная в подобных делах, даже не поняла, почему Седов не позволил ей зайти.

— Но вход ведь бесплатный, — упиралась она.

— Да, но внутри обдерут, как липку, — пояснил он, — пройдем чуть дальше, там и посидеть можно будет, и вход всего десяток монет.

Из буйства света, из призрачных сполохов, выплывали к прохожим молоденькие, молодящиеся и совсем не молодые профессионалки, зазывно улыбались, подмигивали, украдкой демонстрировали прелести — полиция на Рипербане знала свое дело туго и не позволяла обнажаться на улице. А вот за стеклом — пожалуйста. Несколько раз они сворачивали в переулки и здесь, в шикарных витринах, в удивительных голограммных интерьерах, нежились неземной красоты женщины слегка одетые, а чаще обнаженные и казалось — зайди, и райское блаженство тебе обеспечено.

Жаклин смотрела во все глаза, будто прибыла с самой отдаленной и пуританской «свободной планеты», а не из одного из крупнейших городов Северной Америки.

— Во дают тетки, — бормотала она то и дело.

— У вас такого нет? — спросил Седов.

— Что ты! У нас все делают вид, что детей в капусте находят. Конечно, есть и публичные дома, и всякие такие заведения со стриптизом, но все это как бы украдкой. Вроде как пукнул потихоньку в толпе и возмущенно оглядываешься: какой это засранец воздух испортил? Это все из Штатов к нам пришло — там такие ханжи, что того и гляди на зверей в зоопарке штаны наденут.

Две пожилые проститутки, недалеко от которых Седов остановился, привлекая внимание Жаклин к живой афише женского реслинга, проявили к ним повышенное внимание. Ради интереса Седов поинтересовался ценой на услуги и, услышав ответ, слегка обалдел. Получалось, что обслужи его эти волшебницы в течение двух часов, и обратно к Кристине им пришлось бы идти пешком. Жаклин долго еще возмущалась:

— Я за эти деньги неделю работаю! Да кому они такие нужны — песок ведь сыплется!

— Это смотря сколько выпить, — философски заметил Седов.

Дойдя до Гроссе Фрайхайт они повернули назад — по дороге Седов заметил заведение с волнующим названием «Танцы при луне», куда и решил зайти освежиться.

Заплатив по десять монет, они спустились на несколько ступеней и оказались в небольшом, скупо освещенном зале. Здесь стояло десятка полтора столиков с шестами, в глубине поблескивала хромом и стеклом стойка бара, играла негромкая музыка. Некоторые столики были скрыты от посторонних глаз галогенными светопоглотителями. Возле стойки, потягивая спиртное и флиртуя с полуобнаженными барменшами, сидело несколько мужчин.

Седов обменял пятьсот долларов на светящиеся фантики, которыми расплачивались внутри заведения, и шустрая девица в одних воздушных трусиках провела их к столику в глубине. Места оказались изолированы звуковой завесой — как только Сергей и Жаклин уселись, воцарилась тишина.

— Какую музыку желают господа? — осведомилась девица, склоняясь обнаженной грудью к Жаклин.

— Что-нибудь м-м… энергичное, — попросил Седов, — и, естественно, шампанского, — добавил он, посчитав, что с одной бутылки не разорится.

— Серж, а здесь поют, пляшут или, может, трахаются на публике? — спросила Жаклин, — потому, что хоть девчонки и ничего, — она показала глазами на курсирующих по залу девушек в трусиках, — но я и сама так хожу на пляже.

— Здесь предлагают индивидуальный стриптиз, как я понимаю, — ответил Седов.

— Ну-у… — разочарованно протянула Жаклин, — что я, стриптиза не видела!

— А вот после и скажешь.

Девица принесла бутылку шампанского в серебряном ведерке и фужеры, осыпанные по кромке ледяной крошкой. Седов налил вино, поднял фужер.

— За приятный отдых, — провозгласил он.

Шампанское было ледяное и вкусом напоминало землянику. Жаклин залпом выпила свой фужер и требовательно посмотрела на Седова.