Посетители ресторана повернулись на звук. Людидаже не пытались скрыть любопытства. Впрочем, их можно понять: в клиникедовольно скучно, это не увеселительное, а оздоровительное учреждение. Но,согласитесь, правильный образ жизни всегда немного уныл, им не предусмотренывечеринки, танцы ночь напролет, коктейли «Манхэттен» и купание нагишом в реке.Если живешь по строгому расписанию, не употребляя горячительных напитков,обрадуешься любому скандалу – все-таки развлечение.

– Молчи, мать, – сквозь зубы обронилАлексей и резко повысил голос: – Где метр?

Из-за колонны вырулила тетка в дорогом офисномкостюме.

– Чем могу помочь?

– Ноги не идут, – побагровелАлексей.

Распорядительница явно испугалась.

– Секундочку, – выдохнула она ивыхватила из кармана трубку.

– Евгений Николаевич, подойдите вресторан, Алексею Федоровичу плохо, его парализовало.

Клиенты зашептались и прекратили ужинать. Всевзоры устремились на «Кена». Тому общее внимание явно не польстило: его лицопродолжало наливаться кровью, он дергался все сильнее.

В ресторан торопливым шагом вошел докторв белом халате.

– Кому плохо? – спросил он.

Метрдотель ткнула пальцами в «Кена»:

– Вон, Алексей Федорович, видите, стоит?

– На парализованных ногах? – нескрыл недоумения местный Айболит.

– Ну, сейчас прозвучит финальныйаккорд, – потер руки Максим, – главное, эффектно завершить спектакль,зритель запоминает лишь последнее впечатление. Умные режиссеры учитывают егопсихологию. Намедни я побывал в театре, чуть не заснул от скуки, двухчасоваятягомотина без антракта, никакого сюжета, жесть в мармеладе. Но в последней сценеглавный герой играет с живым щенком, и я ушел вполне довольный. Животные...

– Сволочи! – заорал Алексей. –Кто прибил мои ботинки к полу?

– Не нервничайте, – засуетилсяврач, – оцените абсурдность своего предположения. Штиблеты постояннонаходились на ваших ступнях.

– Ну, клизма с крестом, дождешься уменя, – прорычал Алексей и дернул ногой.

– Ап, – забарабанил пальцами постолу Максим, – ап.

Правая нога «Кена» сделала большой шаг.Блондин, похоже не ожидавший освобождения, замахал руками, вторая его конечностьоторвалась от пола, и он, пробежав по инерции небольшое расстояние, с громкимнепарламентским криком рухнул в проходе.

Неприятно попасть в дурацкую ситуацию наглазах у множества любопытных, но Алексею в особенности «повезло»: обрушиваясьна пол, он инстинктивно схватился за стоявшую рядом тележку с десертами.Хлипкая конструкция не замедлила перевернуться, «Наполеон», тирамису, чизкейк ипрочие вкусности веером разлетелись по полу, «Кен» плюхнулся сверху. Получиласьклассическая, растиражированная в сотнях кинокомедий ситуация «лицом в торт».

– Этого не планировалось, – отметилМаксим, – вмешалась сама жизнь, красиво вышло. Браво, бис, благодарнаяпублика требует повторения банкета.

Я дернула его за рукав:

– Веди себя прилично.

Но тут практически все присутствующие началисмеяться, кое-кто захлопал в ладоши. Все явно радовались происшествию. Страннаяреакция окружающих удивила меня: как правило, воспитанные люди не демонстрируютстоль бурно свои подлинные эмоции. Сейчас пациентам клиники следовалоизобразить сочувствие и броситься к Алексею, чтобы помочь ему встать.

Я перевела взгляд на старушку со спаржейи пришла в изумление. Она не испытывала ни малейшей тревоги или удивления,спокойно отложила столовые приборы, поднесла к губам салфетку и вдруг метнулакороткий взгляд в сторону моложавой блондинки, ужинавшей в одиночественеподалеку от камина. Белокурая красавица чуть подняла уголки губ и мимолетнокивнула, пенсионерка начала пить чай. Светловолосая головка повернулась влево ибыстро подмигнула другой даме, на этот раз брюнетке, та прикусила пухлую нижнююгубку и состроила глазки Максиму. Их действия заняли секунды, но мне сталоясно: пожилую леди, блондинку, брюнетку и нахала за моим столиком связываетнечто общее.

– Твоя работа! – вырвалось уменя. – Неужели тебе не стыдно? Сначала сахар с тараканами, потом жвачка сзубами, а теперь новый финт? Посмотри, во что вылилась твоя шутка! Наднесчастным, перемазанным в креме мужиком потешаются даже официанты, забывшиеради такого случая о должностных инструкциях.

– Разреши познакомить тебя с АлексеемСорокиным, – забубнил Максим, – это мальчик пис-пис. Он сделалсостояние на дерьме, пардон, не к ужину будет сказано, но из песни слов невыкинешь. Алешенька владеет сортирами, и характер у него под стать томупродукту, на котором он делает бизнес. Не сочти меня снобом, я считаю, чтоассенизаторы – необходимые люди, но Лешенька редкостный говнюк, ба,получился каламбур!

– Чем ты намазал ему подметки? –зашипела я.

– Прикольно? – обрадовалсяМаксим. – Это суперклей, пять минут держит намертво, потом чпок – итеряет свои свойства. Маленькая деталь – туфли ни при чем, я бросил емупод стул специальную упаковку, она прозрачная, незаметная, от удара лопается.Дальше продолжать?

– Не надо, – выдохнула я. –Сколько тебе лет?

– Двадцать! – улыбнулсяМаксим. – Не веришь? Я плохо выгляжу из-за интенсивной учебы, ночинапролет читаю, зубрю, отсюда и небольшие морщины.

– Судя по твоим шуткам, тебе тринадцать!Где ты работаешь? – продолжала я допрос.

– О! Процесс пошел! Лампазаинтригована, – заерзал на стуле затейник, – зачем портить здоровьеежедневным походом на службу?

– Однако ты, похоже, не стеснен всредствах, – заметила я.

– Мне повезло родиться в семье СкруджаМакдака, он ничего не тратил, только копил, – не испытывая даже толикисмущения, откровенно признался Максим.

– Мажор, сорящий родительскимиденьгами, – подвела я итог.

– Поверь, намного интереснее транжиритькапитал, чем его собирать, – с видом кота, полакомившегося канарейкой,объявил сосед, – обожаю делать людям приятное, милая шутка всегда уместна.

Я посмотрела на Алексея, который шел всторону выхода. Сорокин напоминал причудливый десерт: весь в разноцветном кремеи прилипших в самых неожиданных местах конфетах, мармеладках и крохотных марципановыхфруктах.

– Думаю, он с тобой не согласится.