Когда Джоджо мимоходом упомянула, что Такер Девлин живет в «Хозяйке Голубого хребта», Уилла остолбенела от изумления.

По крупицам ей удалось восстановить полную картину. Началось все с того, что Олин Джексон прослышал о садоводческих корнях Такера Девлина, – а может, Такер Девлин первым обратился к Олину Джексону, – так или иначе у них возникла идея разбить на Джексон-Хилл фруктовый сад. Это обеспечит работой всех, кому она нужна, и город опять будет спасен. А пока они продумывали план по строительству новой империи, Олин пригласил Такера пожить в его особняке.

Интересно, как им вообще могла прийти в голову мысль сажать плодовые деревья на такой высоте? Если Такер Девлин и в самом деле был потомственным фермером, он отлично знал, что персиков на Джексон-Хилл им никогда не вырастить и затея эта изначально обречена на провал.

И тем не менее он убедил всех в обратном.

Проходимец и плут, как и говорила Агата.

Но навряд ли его убили по этой причине. Тогда что же он натворил?

Летом Такер Девлин, теперь уже всеобщий любимец, постоянно мелькал на фотографиях «Вестника», причем на приемах его всегда сопровождали одни и те же девушки – подружки Джорджи, однако самой Джорджи среди них не было. Несколько раз всплывало, что она неважно себя чувствует, но начиная с июня того года мисс Джексон больше ни на одной фотографии не появлялась. Просто исчезла.

А в августе исчез и сам Такер Девлин. В «Вестнике» о его судьбе – как и судьбе фруктового сада на Джексон-Хилл – ничего не говорилось. В более позднем выпуске Уилла обнаружила крошечную заметку о том, что по распоряжению суда Джексоны покинули «Хозяйку Голубого хребта» – она отошла правительству в счет уплаты налогов. Это случилось в октябре тридцать шестого, то есть, если верить найденной в чемодане эшвиллской газете, через два месяца после того, как закопали труп.

Получается, в то время, когда этот тип умер, Джорджи и ее семья все еще жили в особняке.

Причем, судя по словам Фрэн, полицейским это уже известно. Вот черт.

Распечатав все номера «Вестника» за тридцать шестой год, Уилла выключила свет и, крепко прижимая к себе стопку листов, вышла из библиотеки и заперла дверь. Она чувствовала себя так, будто только что побывала на самой замечательной вечеринке в своей жизни, и ей бы очень хотелось остаться, да все гости уже давно разошлись. На пути к парковке девушке вдруг почудилось, будто в небо взмыли серебристые ленты серпантинов.

Но стоило моргнуть – и они пропали без следа.

Не заметить у дома огромный черный «мерседес» было трудно.

Припарковав джип позади, Уилла вы-шла из машины. На крыльце на скрипучих подвесных качелях сидел Колин. Луна, спрятавшаяся в кронах деревьев, заливала пространство мягким молочным светом. На память пришла одна из бабушкиных примет: побелел воздух – готовься к переменам. На мгновение Уилла замерла, наблюдая, как Колин медленно покачивается, закинув руку на спинку качелей. Он относился к тому разряду мужчин, о сильной усталости которых в первую очередь говорят их глаза: они становятся сонными и притягательными. А нынче, судя по всему, Колин был измотан дальше некуда.

Ну и что теперь – сразу бежать к ней?

По дивану ее он, что ли, соскучился? Серьезно, и дался же этим Осгудам ее диван! Да она сама на нем еще не спала!

– А хорошо у тебя здесь. – Колин заговорил, лишь когда Уилла подошла к крыльцу. Наверное, тоже чувствовал нечто особенное, витавшее в воздухе этой ночью. – Тихий островок старины.

– Да, но соседи не очень уважают Спрингстина.

– Вот ужас.

Вынув ключи, Уилла остановилась у двери:

– Ты что тут делаешь?

Колин поднялся с качелей, хрустнув суставами.

– Полицейские сняли оцепление, завтра будем сажать возле «Хозяйки Голубого хребта» дерево. Хотел убедиться, что ты придешь.

Опять он со своим деревом.

– Почему ты упорно зовешь меня на это посмотреть?

Колин тряхнул головой и подошел к ней:

– Хочу разбудить юного натуралиста, спящего глубоко в твоей душе.

Уилла отперла дверь.

– Похоже, ты уверен, что знаешь меня лучше меня самой.

– И я могу доказать, что прав, – раздалось прямо у нее над ухом.

– Мой тебе совет: лучше сразу забудь о пробуждении юного натуралиста. Только время зря потратишь, – ответила Уилла, намеренно не оборачиваясь, чтобы ненароком не оказаться с ним лицом к лицу в этом странном молочном сиянии.

Она быстро проскользнула в гостиную.

– А что, кто-то уже пытался? – спросил за ее спиной Колин.

Уилла бросила сумку и распечатки из библиотеки на кофейный столик.

– Рейчел старалась до меня достучаться, когда отправлялась в поход по Аппалачской тропе. Не получилось.

– Что ж, посмотрим, – сказал он тоном человека, который принимает вызов. И, указав на коробки, спросил: – Это твое? Неужели переезжаешь?

– Нет. Это бабушкины вещи, я их с чердака принесла, – ответила Уилла, направляясь в кухню. – Я с обеда ничего не ела. Сделаю сэндвич. Ты будешь?

– Нет, спасибо. – Колин шагал следом. – Я сыт. Ужин в кругу семьи – по-прежнему обязательная повинность в «Ореховой роще». Не понимаю, как Пэкстон это терпит.

Очевидно, в его представлении ужин с родными числился среди наказаний, уготованных для грешников в аду, но сама Уилла считала эту обязанность приятной.

– По-моему, звучит не так уж страшно.

– Может, ты и права. Наверное, я ворчу по привычке, – уступил Колин.

Голос у него был усталый. Тяжело опустившись на стул, он заметил фотографию, стоявшую у блюда с персиками, и с любопытством взял ее в руки. У Уиллы не хватило духу убрать снимок отсюда – вдруг он опять окажется в каком-нибудь другом месте?

– Отличная фотография.

– Да, – согласилась девушка, открывая дверь холодильника.

– Отец тобой очень гордился.

Ну конечно. Да откуда Колину вообще знать, что о ней думал отец?

– Ошибаешься. Но он меня любил; что правда, то правда.

Колин молча смотрел, как девушка достает хлеб, ростки фасоли и сливочный сыр.

– Прости, что с пятницы не объявлялся.

Положив продукты на столешницу, Уилла взяла с полки фиолетовую тарелку.

– Тебе незачем извиняться.

– Этот череп всех нас здорово перепугал. Ты как?

– Я в порядке.

Уилла нашла в ящике стола нож и намазала сыром два ломтика белого хлеба.

– Правда, ко мне в воскресенье приходил Вуди Олсен, – добавила она, не поднимая глаз.