* * *

– Не нравится мне сей сон Гостомыслов, ой, как не нравится, – ворчал боярин Горевата, когда они со Сквырем ворочались от князя.

– Прав ты, кругом прав, боярин, не дело чужих на стол княжеский кликать, коли мы тут уж притёрлись друг к другу, ведаем, кто чего стоит, кто какой вес имеет и чем Новгородчине полезен будет…

– Главное, Сквырь, что сей варяг Рарог, или как викинги его кличут, Ререг, он ведь по-своему хозяйничать почнёт и все наши договорённости с нурманами порушит. Мы-то от них откупились, и в полон берут да разоряют они не нас, состоятельных бояр словенских, а чудь, да весь, да мерю всякую, так нам до того дела мало.

– Ну не скажи, наших тоже не по шерсти приглаживают, и купцов, и мастеровых… – стал возражать низкорослый и широкий в плечах Сквырь.

– Чего ты о ком-то, ты о себе печься должен. Меня, тебя, других бояр да купцов они не трогают, потому как понимают, что опереться на кого-то в чужом краю непременно надо, да и отступные мы им немалые платим, а те, у кого ни ума, ни денег, пусть как хотят, так и расплачиваются, то их дело. Нам, брат Сквырь, вперворядь свою выгоду блюсти надобно.

– Да и, скажем, налоги с солеварен, ты пока по-свойски платишь, боярин, а как прикажет новый князь брать с каждого црена столько-то, да ещё человечка своего поставит учёт весть?!

– Так ведь и я тебе тогда дороже соль-то отдавать стану, брат Сквырь, – ответил боярин.

– Знамо дело, я про то и реку, – сокрушённо вздохнул купец.

– Давай-ка пошлём человека надёжного к Вадиму, внуку княжьему, он-то нас понять должен.

– Твоя правда, Горевата, не шибко он обрадуется, как про сон деда своего, да про решение призвать на княжение его лихого двоюродного брата прознает! – воскликнул Сквырь. – Только посылать никого не станем, я сам на днях в Изборск отправлюсь по своим купеческим делам.

* * *

– Так ты речёшь, купец, такой вот чудный сон деду приснился? – задумчиво молвил высокий и статный, подобно деду своему, Вадим. Он прошёлся туда-сюда по просторной светлице, устланной звериными шкурами и украшенной по стенам дорогими восточными коврами. Синий с красным нурманский кафтан с длинной задней половиной и более короткой передней, отороченный соболем по вороту и подолу, мягко облекал его ладную стать. – Сдаётся мне, что сон этот вещий волхвы деду нашептали, старые колдуны и не на такое способны. Выходит, я, старшей дочери сын, нынче как бы и не у дел, а?

– То-то и оно, что нас, знатных да именитых людей новгородских, никто слушать даже не стал, как есть охмурили всех волхвы коварные, – тяжко вздохнул Сквырь. – Сейчас, конечно, не попрёшь супротив всех, – молвил он тихо, оглянувшись, будто хотел удостовериться, что никто посторонний его слов не слышит, – однако вместе держаться следует, зачем нам какой-то пришлый князь, когда есть ты, Вадим, законный наследник?

– Верно, Сквырь, – одобрительно хлопнул купца по плечу Вадим, – погодим маленько, а там решим, как нам быть, и что делать…

Разорение Приладожья и освобождение Ефанды. «Ты ей глянулся, иначе б она не ярилась так». Поход мести против викингов. Дан и Свен помогают рарожичам. Гибель ярла Финнбьёрна. Подарок деду Гостомыслу. Ворон и Сокол: кровь и смерть, кровь и жизнь.

Когда перегрузились в Ладоге с плоскодонок на свои лодьи, золотая колесница Хорса уже стала клониться к закату.

– Что, брат, переночуем в Ладоге, а с утра в Нево двинемся? – спросил Трувор.

– А мы у Ольга заночуем, как, дружище? Заодно и домой его доставим. – Рарог не признавался даже себе, что хочет вновь увидеть зеленоглазую сестру соратника.

– Само собой, княже, рады будем! – чистосердечно пригласил кельт.

Караван Рарога, пройдя несколько вёрст вниз во Волхову, вышел к Приладожскому селению Ольга, когда уже вечерело.

Вот лодья огибает уже знакомый мыс, за ним должно находиться гостеприимное селение. Но… вместо деревянных домов – дым и пепелища. Обе лодьи причаливают к уцелевшей пристани. Выйдя на берег, варяги молчаливыми десятками отправились в догорающую весь. Ольг прежде Рарога с воинами достиг родного подворья и, сцепив зубы, стал вглядываться в лица убитых.

– Видно, тут как раз была самая жаркая сеча, – молвил седоусый кормчий, – огорожа прочная и дом на каменном подклетье, сюда все, кто мог защищаться, и отступили, вон сколько порубленных…

– Отец, – всего лишь смог вымолвить молодой кельт, опустившись на колени перед изрубленным телом.

– Ольг, – позвал его князь, – твоя мать ранена, в подклетье нашли, иди скорее!

Кормчий, что в плавании был вместо лекаря, тут же принялся перевязывать раненую, сетуя, что она много крови потеряла и выживет ли, неизвестно.

– Ефанду… сыне, с собой забрали свеи… а ещё скот и всё добро… – задыхаясь, проговорила мать.

– Это точно свеи были, мамо, а может, даны или норвежцы, язык-то у них один? – спросил Ольг.

– Язык один, да выговор свой, точно, сыне, свеи были, – простонала раненая и потеряла сознание.

– Силы уходят, – проговорил кормчий, – дайте кто-нибудь браги или вина греческого с водой…

Тем временем стали подходить уцелевшие жители, кто схоронился или был в отлучке во время набега викингов.

– Все склады порушили, меха, зерно, полотно, воск, – всё забрали, тати разбойные, – рассказывала плачущая поселянка, – а людей-то, людей за что живота лишили?

На месте кузницы дымился сгоревший остов, подле которого, держась руками за голову, ходил вовсе убитый горем дядька Кряж.

– Железо всё подчистую выгребли, – поднял он слезящиеся глаза на рарожичей, – до последнего гвоздя… А кузню-то зачем жечь?

– Сколько их было, дядька Кряж?

– Они утром пришли, три драккара, сказали, много мехов и зерна возьмут. Ну, и повели их купцы наши к складам. Нурманы сразу разбойничать и начали, а людей, кто воспротивились, кого убили, кого полонили, а потом ещё и по дворам зачали шастать. Я в погребе успел схорониться… А вот отец твой с соседями с ними в битву вступили, да что сделаешь супротив такой силы лютой…

– Может, догоним ещё? – с болью и надеждой в очах повернулся Ольг к князю.

– Попробуем, они в ночь на море не пойдут, должны где-то на ночлег стать, – ответил князь.

– Места я наши добре знаю, – взволнованно рёк Ольг, спеша со всеми воинами к лодьям, – мы найдём их!

Спустя некоторое время ободриты увидели на берегу костёр. Подойдя с осторожностью ближе, узрели в отблесках огня очертания драккара. Обе лодьи стали борт о борт на совет.

– Если сейчас подойти и ударить, они пленных порежут, мы и пристать не успеем, – тихо молвил кто-то из воинов.

– Это мыс, он узкий, шагов триста, – взволнованно молвил Ольг, – если с той стороны пристать, можем тихо с берега подкрасться и свалиться из-за кустов прямо на голову свеям…