Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бежала.
Поперхнувшись, Валька исчез, пообещав приготовить ей чаю.
Лишь бы не такого, как в милицейском «уазике».
Сцепив руки и не опираясь спиной на диван, Анжела ждала его. Письмо Валька еще не прочитал, было «всего лишь» тринадцать минут второго.
Надо бы отыскать это послание и уничтожить его.
И, повернув голову, она вдруг заметила свое письмо на вершине одной из книжных «вавилонских башен».
Распечатанное и с разворошенными страницами.
Вернулся Валька с большим бокалом ароматного чая в одной руке и корзиночкой с пряниками в другой. Ногой прикрыв дверь, он сказал:
– Родаки все еще не заснули, ну ничего, нам мешать не будут. Я их выдрессировал.
О подобных скрытых талантах Вальки Анжела не подозревала.
Вручив бокал Анжеле, корзиночку с пряниками Валька поставил на одну из книжных стопок.
Рядом со стопкой, увенчанной ее письмом.
– Прочел? – спросила Анжела.
Валька кивнул:
– Прочел.
И не сказал ничего более, взяв пряник и начав меланхолично его поглощать.
Анжела хлебнула чаю – слишком горячий.
– Ты… ты из-за меня осталась? Не уехала из-за меня? – спросил он внезапно, а Анжела поняла, как должно было выглядеть ее полуночное появление у него на квартире.
Она одумалась и принеслась, дабы… Дабы в начале второго ночи пить отличный чай и жевать пряники.
Впрочем, она только чай пила – пряники жевал пока что только Валька.
– Из-за мамы, – сказал она, снова отпивая чая. – И из-за Никитки. – И добавила: – Нас ограбили, забрав все… все, что мы взяли тогда у Артура…
Об Артуре он ведь знал из ее послания «Татьяна Онегину».
– Маму убили. А Никитка исчез – бесследно.
Ночь она провела на диване Вальки, тот перебрался в зал. Когда утром Анжела вышла на кухню, то родители Вальки, которых сын уже ввел в курс дела, собирались на работу. Они наперебой стали уверять ее, что помогут всем, чем могут, и что их дом – это ее дом.
От этого было только хуже.
Выпроводив родаков наконец восвояси, Валька уселся на табуретку около Анжелы, пившей чай и проигнорировавшей сырники.
– Это мама для тебя пекла специально, ты же любишь…
Ее мама тоже пекла. Теперь не будет.
– Спасибо, но мне только чай.
Валька обеспокоенно заявил:
– Тебе нужно поесть, ты такая изможденная! Не можешь же ты только чаем питаться?
Анжела пожала плечами – ничего, кроме чая, ей в самом деле не хотелось.
– Почему? Могу. Тебе наверняка известен какой-нибудь бельгиец или финн, питавшийся шестнадцать лет только чаем. Ну или что-то подобное.
Грустно улыбнувшись, Валька вздохнул.
– Я тебе вчера не сказал, но мне очень… Мне очень, ужасно и чертовски жаль. Очень-очень-очень…
Все же решившись взять сырник, Анжела поправила:
– Сегодня.
– Что?
– Я говорю, что это было уже сегодня – я пришла к тебе в начале второго.
Валька согласно кивнул и заметил:
– Во-первых, тебе надо снова объявиться в милиции, иначе они решат, что у вас вся семья пропала.
Анжела спокойно заметила:
– Мама не пропала, а была убита. Хорошо, ты прав. А во‑вторых?
Валька несколько смешался.
– Во-вторых, нам нельзя рассчитывать на то, что они найдут… тех, кто во всем виноват. Мы должны сами действовать!
Анжела, посмотрев на Вальку, вдруг осознала, как сильно его любит.
– Да, мы и будем действовать сами, – сказала она. – И обязательно найдем тех, кто маму убил. И Никитку отыщем – живого и невредимого!
Но все это были слова, потому что Анжела понимала: произошедшего уже не изменить.
Она и не надеялась изменить, всего лишь хотела не допустить еще худшего.
Поэтому после завтрака, сопровождаемая Валькой, она отправилась в городское управление милиции, где вызвала небольшой переполох. Заявив, что она – та самая Анжела Иванова, у которой вчера убили маму и у которой пропал младший брат.
Их даже провели в комнату с большим портретом Ильича, где тетенька с рыжими кудряшками и сочувственным взглядом поила их киселем собственного приготовления.
Наконец появился какой-то чин, хотя и весьма молодой, и, принеся свои соболезнования, причем весьма искренние, заметил:
– Только вот пропадать никуда больше не надо! И вообще, без самодеятельности!
Анжела и Валька еле заметно переглянулись.
– У вас имеются в городе родственники? – спросил он, и Анжела честно ответила:
– Нет.
У них, выходило, вообще нигде родственников не было, не только в этом городе.
Ну, за исключением отца – сына ближайшего соратника Фиделя Кастро.
Валька быстро перебил ее:
– Конечно же, да! Я – ее брат… Дво… Троюродный! Жить она будет у нас, родители на этом настояли. И, если надо, они и опеку оформят – и над Анжелой, и над его братом, когда его найдут. А его ведь ищут?
Чин вдруг выпалил:
– Брат? А что с братом?
После такого «жизнеутверждающего» разговора с местной милицией Валька, когда они оказались на свежем воздухе, заявил:
– Нет, надо точно все в свои руки брать! Итак, нам нужна штаб-квартира… Дома родители только под ногами крутиться будут…
– А они точно… точно согласны, чтобы я у вас оставалась? – спросила Анжела, и подросток развеял все ее сомнения.
– Точнее не бывает! Я им сказал, что им надо согласиться, они и согласились. Да и не звери же, в конце концов! Но если мы будем вести свое расследование, то нам нужна, как и всем заправским следователям, штаб-квартира. А, понял! Ну да, мы ее у Демидыча устроим!
– У Демидыча? – протянула Анжела, и Валька пояснил:
– Ну да, он тут в городе, похоже, единственный вменяемый взрослый. Ну что, к нему поехали?
Демидыч был крайне рад снова увидеть их, при этом странно взглянув на Анжелу – еще бы, ведь они с ней накануне распрощались раз и навсегда.
Однако когда Валька, взяв на себя функции рассказчика, поведал ему о произошедшем, старик посуровел и под конец заявил:
– Помощь какая нужна? Вот любую от меня и получите!
Расхаживая по его гостиной, Валька вещал, расчерчивая линии по развешанным на стенах белых листах.
– Итак, подозреваемый «А» – это шофер! Ты его видела, когда возвращалась, а что он у вас во дворе делал? Точно, вернулся, чтобы забрать остаток!
Демидыч, не знавший историю о нажитых непосильным трудом сокровищах, спросил, какой такой остаток.
Не растерявшись, Валька ответил:
– Ну, то есть то, что ему не принадлежит, я хотел сказать!
В сущности, если водитель что-то и забрал, то это принадлежало не им, а Артуру. А тот ведь тоже все это не самым праведным путем нажил.
И дело не в ценностях
