Это весьма опасное состояние ума для мужчины сорока трех – сорока четырех лет, ибо это мягкое состояние, а в этом мире самым мягким людям, как правило, приходится хуже всего. В сорок четыре года мужчина должен быть достаточно тверд, чтобы брать верх над другими людьми, как, впрочем, в целом обычно и происходит.

Когда Гарольд Кварич, после долгого перерыва, вновь увидел лицо Иды, он ощутил в себе любопытную перемену. Все смутные мысли и более или менее поэтические устремления, которыми за пять долгих лет обросли его воспоминания о ней, внезапно обрели форму, и в глубине души он понял, что любит ее. Затем, по прошествии нескольких дней, узнав ее лучше, он проникся к ней еще большей любовью, пока, наконец, все его сердце не устремилось к этому вновь обретенному сокровищу. Она стала для него дороже жизни, дороже всего на свете. Спокойными и счастливыми были дни, которые они проводили за мольбертом и в разговорах, бродя по окрестностям замка Хонэм. Постепенно легкая, но ощутимая суровость Иды исчезла, и она стала той, кем была, – одной из самых милых и естественных женщин в Англии, и, вместе с тем, женщиной, обладавшей умом и характером.

Вскоре Гарольд обнаружил, что ее жизнь была далеко не легкой. Постоянные треволнения по поводу денег и дел ее отца изнурили ее и ожесточили до такой степени, что, по ее словам, ей начало казаться, что у нее не осталось сердца. Затем он услышал о переживаниях Иды по поводу ее ныне покойного, единственного брата Джеймса, о том, как сильно она его любила и как сильно страдала из-за его экстравагантных привычек и постоянных требований денег, которые нужно было так или иначе удовлетворить. Его смерть стала для нее сокрушительным ударом, ибо помимо всего прочего означала исчезновение мужской линии де ла Моллей, и, по ее словам, какое-то время ей казалось, что ее отец никогда больше не поднимет голову. Но его жизнелюбие и стойкость оказались сильнее потрясения, а через некоторое время начали поступать требования возврата долгов, и хотя ее отец не был юридически обязан это делать, он настоял на том, чтобы вернуть всё до последнего фартинга – ради чести семьи и из уважения к памяти сына. Разумеется, это еще больше усугубило их денежные проблемы, которые по мере углубления депрессии сельского хозяйства лишь обострялись, и, наконец, привели к нынешнему их положению.

Все это она рассказывала ему понемногу, скрывая от него лишь последний эпизод драмы и ту роль, которую сыграл в ней Эдвард Косси. История была печальной, и наш герой с грустью думал о том, что этот древний дом де ла Моллей может исчезнуть в черной пучине разорения.

Она также рассказала ему кое-что о своей собственной жизни, о том, как одиноко ей с тех пор, как ее брат ушел в армию, ведь в Хонэме у нее не было настоящих друзей, и даже знакомых со схожими вкусами, которые, хотя она и не подчерчивала это, безусловно, лежали в области искусства и интеллектуальных занятий.

– Наверно я зря не попыталась что-то сделать в этом мире, – сказала она. – Скорее всего, я потерпела бы неудачу, поскольку знаю, что очень немногие женщины добиваются подлинного успеха. И все же мне следовало попытаться, потому что я не боюсь работы, но в течение моей жизни все ополчалось против этого. Единственное, что мне доступно, это пытаться свести концы с концами, живя на доход, который уменьшается с каждым годом, и, насколько возможно, уберечь моего бедного отца от волнений.

– Не подумайте, что я жалуюсь, – поспешила добавить она, – или что я хочу броситься в погоню за удовольствиями, потому что это не так – мне это просто не интересно. Кроме того, я знаю, что есть много вещей, за которые я должна быть благодарна судьбе. Мало у кого из женщин есть такой добрый отец, как мой, даже если мы с ним иногда ссоримся. Невозможно, чтобы в этом мире было все так, как мы хотим, и, осмелюсь сказать, что я и сама не без недостатков. И все же порой мне кажется довольно несправедливым, что я вынуждена влачить такое жалкое существование, как раз тогда, когда я чувствую, что могу работать в жизни более широкой и интересной.

Гарольд посмотрел на ее лицо и, увидев в ее темных глазах слезы, мысленно поклялся, что если он каким-либо образом сможет улучшить ее положение, то отдаст все для того, чтобы это сделать. Но вслух он сказал следующее:

– Не падайте духом, мисс де ла Молль. Все меняется самым удивительным образом, и очень часто перемены к лучшему происходят тогда, когда нам кажется, что хуже и быть не может. Знаете, – продолжал он немного нервно, – я человек старомодный и верю в Провидение и тому подобные вещи, в то, что в конечном итоге все хорошо кончается, если, конечно, люди этого заслуживают.

Ида с сомнением покачала головой и вздохнула.

– Возможно, – сказала она, – но боюсь, мы этого не заслуживаем. Во всяком случае, наше счастье еще впереди, – сказала она, и на этом разговор прекратился.

Тем не менее, крепкая вера ее друга в действенность Провидения и в целом его мужское упрямство значительно подняли ей настроение. Даже самые сильные женщины, если в них сохранился некий элемент, который можно назвать женственностью, не прочь опереться на плечо представителя другого пола, и Ида не была исключением из правила. Кроме того, если общество Иды обладало очарованием в глазах полковника Кварича, то и его общество также, хотя и не столь сильно, очаровывало ее. Можно вспомнить, что в тот вечер, когда они впервые встретились, она говорила о нем как о человеке, за которого хотела бы выйти замуж. Мысль эта была мимолетной, и можно смело утверждать, что с тех пор у нее не возникало серьезных брачных намерений в отношении полковника Кварича. Единственный человек, за которого она могла выйти замуж, был Эдвард Косси, и одной лишь мысли об этом было достаточно, чтобы сделать саму идею супружества отвратительной в ее глазах.

Тем не менее, день ото дня она находила общество Гарольда Кварича все более приятным. По своей природе, а также в известной степени благодаря воспитанию, женщина культурная, она была рада обнаружить в нем родственный дух. Ибо за суровой, солдатской внешностью Гарольда Кварича скрывалась золотоносная жила внушительного душевного богатства. Мало кто из тех, кто общался с ним, поверил бы в то, что человек этот был в душе поэт, а также зрелый и вдумчивый ученый, к тому же, не лишенный своеобразного суховатого юмора.

Впрочем, ничего удивительного, ведь он много путешествовал и, собирая всевозможные любопытные факты, повидал много людей и узнал много обычаев. Но, возможно, не эти его достижения, но его кристальная честность и простодушие, его любовь ко всему истинному и благородному и его презрение ко всему низменному и подлому, что помимо его воли проскальзывали в его разговоре, привлекали ее больше всего. Ида была уже далеко не юной девушкой, чтобы быть очарованной красивым лицом или ослепленной поверхностным остроумием. Вдумчивая и зрелая женщина, она умела подметить вещи, которые не сразу бросались в глаза, и обладала редким талантом к суждению, с помощью которого взвешивала плоды своего восприятия. Короче говоря, в немолодом полковнике Квариче она разглядела истинного джентльмена и прониклась к нему уважением.

И так день катился за днем в эту прекрасную солнечную осень. Эдвард Косси был в Лондоне, Квест – занят своими делами и потому не докучал, и вместе бродя под приятной сенью дружеских отношений, они медленно, но верно приближались к залитой солнцем равнине любви. Ибо так обычно не бывает, чаще – скорее, наоборот, это настолько редкая вещь, что почти невозможно, чтобы мужчина и женщина, между которыми нет естественных препятствий, могли бы долго оставаться на этих тенистых тропах. Во всей природе существует импульс, который постоянно движется к завершению, и от завершения – к его плодам. Интерес ведет к симпатии, симпатия указывает путь к любви, и, наконец, любовь требует своего. Таков порядок вещей, и по его проторенной тропе эти двое шагали быстрым шагом.