— А как она выглядела? — спросила я, задыхаясь от волнения.

— Как-как, обыкновенно выглядела... как вы все выглядите. Да на тебя похожа. Баба как баба. Молодые бабы — они все на одно лицо.

Больше мне из него уже, видимо, ничего не выжать. Не оспаривая его оригинальное мнение о том, что все молодые женщины на одно лицо, я вернулась к машине. Сторож поднял шлагбаум, и мы въехали на территорию гаражного кооператива.

Проезжая вдоль унылого ряда бетонных боксов, мы читали крупно написанные на них черной масляной краской номера. Вот и сто семнадцатый бокс. Вадим затормозил, я вышла из машины и вставила ключ в замочную скважину.

Внутри гаража стоял сырой и затхлый запах. Оглядевшись и привыкнув глазами к темноте, я нашла на стене выключатель и зажгла свет. Вадим зашел следом за мной, оставив «девятку» на улице.

В боксе царил жуткий беспорядок. Никакой машины здесь не было, но на полу валялись сброшенные с полок и верстаков инструменты и автомобильные детали. Все шкафчики были распахнуты и опустошены. Создавалось такое впечатление, что здесь что-то в спешке искали.

Это удивительно напоминало состояние моей квартиры утром в субботу после трагических ночных событий...

И Ольга Павловна, Пашина мать, сказала, что у нее в квартире тоже все перевернули вверх дном.

Я ходила среди разбросанных по полу вещей и пыталась найти во всем этом какую-то логику. Самым нелогичным, самым поразительным в этой истории было то, что мне сказал только что сторож, то, что Павел приезжал сюда с какой-то женщиной в субботу утром. Как это могло быть, если в ночь с пятницы на субботу я видела его мертвым? Безусловно и стопроцентно мертвым, с ножом, торчащим из шеи... и той же ночью мы с Аленой увезли его за город и бросили в лесу.

Нет, все это напоминало бред душевнобольного. И кто, интересно, та женщина, которая приезжала вместе с ним в гараж?

«Обыкновенная баба, на тебя похожа», — так сказал сторож. По крайней мере он не сказал прямо, что это была я. А охранник в нашем бизнес-центре и учетчица со склада утверждали, что это именно я возвращалась в пятницу на работу, именно я приезжала на склад за скульптурами Козлятьева...

Значит, если отбросить совершенно безумное предположение, что я страдаю раздвоением личности и совершаю в помрачении рассудка какие-то кошмарные и совершенно необъяснимые вещи, остается предположить, что у меня есть двойник, женщина, похожая на меня как две капли воды... или хотя бы не как две капли, но настолько, чтобы ввести в заблуждение малознакомых людей.

Павел был выпивши, сказал сторож. Но я-то знаю, что Павел был мертв. Стало быть, эта женщина привезла сюда мертвое тело Павла, выдавая его за живого, чтобы ее пустили в гараж. Что-то ей было в гараже нужно, скорее всего, то же, что и мне. Интересно, нашла она это? Пикапа, во всяком случае, в гараже не было, это было видно с первого взгляда.

Мертвого тела Павла тоже не было, чему я очень обрадовалась.

Перебирая валявшиеся на полу инструменты и детали, я не нашла среди них ничего интересного. То есть, конечно, я не разбираюсь в автомобильных деталях и не отличу карданный вал от коленчатого, но на первый взгляд все эти предметы имели отношение к автомобилю и их пребывание в гараже было вполне оправданным. А я смутно надеялась найти здесь что-нибудь необычное, что-то такое, что сразу говорило: эта вещь не отсюда, ей тут не место...

Единственное, что хоть как-то выбивалось из обыкновенной автомобильной тематики, была стоявшая в углу аккуратно запакованная в плотную полиэтиленовую пленку стопка железных выгнутых листов. На упаковочной пленке была наклеена желтая магазинная этикетка. Я прочла название: «Комплект водостока». Понятно. Такие железные желобки укрепляют на краю крыши, и по ним дождевая вода собирается и стекает в водосточную трубу.

Нужная вещь. Для тех, у кого есть дача. Но у Павла дачи не было. По крайней мере, он никогда мне о ней не говорил.

Больше в гараже мне нечего было делать.

— Поехали, — сказала я, плюхаясь на переднее сиденье рядом с Вадимом, — ничего тут нет.

— А что ты хотела здесь найти? — холодно спросил он. — Или кого?

Я с испугом покосилась на него — неужели Вадим догадался, что я боялась найти в гараже мертвое тело Павла? Но нет, он воспринял мой испуг по-своему.

— Ты думаешь, я не понял, что это его гараж? — недовольно спросил Вадим. — И зачем ты заставила меня сюда ехать? Что-то я не пойму, что ты ищешь — пропавшую машину или своего пропавшего любовника? Он-то тебе зачем?

Все ясно: ревнует.

— Но послушай...

— Зачем из меня идиота делать? — не успокаивался Вадим.

— Меня просила найти Павла его мать, — сказала я спокойно, — сама я не стала бы его искать. Я подозреваю, что он связан с пропажей машины, неужели ты думаешь, что я испытываю какие-либо чувства к человеку, который меня предал?

Мужчины любят красивые высокопарные выражения, до них так лучше доходит.

— Если он исчез... — ворчливо начал Вадим, но махнул рукой и тронул машину с места, — а, делай как знаешь!

На подъезде к городу я робко попросила:

— Не мог бы ты отвезти меня в больницу на Гагарина? Мне снова нужно поговорить с Ольгой Павловной.

Вадим, очевидно, решил со мной не спорить, потому что сразу согласился.

Я хотела расспросить Ольгу Павловну, нет ли у них дачи или какого-нибудь дома в деревне поблизости от города, куда можно было бы обернуться за два часа. Если и там нет проклятой машины, тогда я безоговорочно признаю свое поражение. На самом деле Павел мог спрятать ее куда угодно, может быть, несчастный пикапчик стоит себе где-нибудь в городе на платной стоянке, у всех на виду.

Ольга Павловна выглядела гораздо бодрее, она поблагодарила меня за конфеты и сообщила, что да, действительно есть у них дом в деревне Зайцево по Мурманскому шоссе, что достался он Павлу от ее покойного брата. Домик маленький, очень запущенный, они там и не живут почти, крыша совсем прохудилась.

Вадим терпеливо ждал меня в машине.

— Ну что, удалось что-нибудь выяснить?

Я вкратце передала ему свой разговор с Ольгой Павловной и предложила:

— Может быть, съездим на эту дачу?

Но он посмотрел на часы и помотал головой:

— Сейчас не могу, мне нужно заехать в свою больницу и осмотреть одного больного, у него на завтра назначена очень сложная операция. Давай я завезу тебя к себе, в Старую Деревню, а вечером спокойно обсудим дальнейшие действия.

Мне ничего не оставалось, как согласиться: работа есть работа, тем более такая серьезная, как у него, от которой зависят человеческие жизни.

По дороге в Старую Деревню мы проезжали мимо Алениного дома, и я, повинуясь внезапному импульсу, сказала:

— Знаешь, высади меня здесь, я загляну к подруге, может, она дома? Ты поезжай в свою больницу, не жди меня, я и сама доберусь отсюда до Старой Деревни.