Сегодняшний дом с земельными угодьями, виноградниками и конюшнями стоит пять миллионов. Предположим, тысяч двести при торговле будет с цены сброшено. Предположим, триста даже. И, предположим, этот скупердяй‑немец, хозяин всей этой роскоши, Курт Шлезингер, сладко улыбаясь, попросит его, Сэма, сбросить со своих комиссионных процентов еще тысяч десять. У этих богатых такие замечательные причуды — они должны выжать из сделки все до последней копейки. И вот, получая свои пять миллионов, Курт совсем не будет стесняться отнять у Сэма его «десятку». При этом он детально подсчитает комиссионные Ринки и, честное благородное слово, будет уверен, что он, Курт, еще и переплатил брокеру.

А брокер Сэм будет сладко улыбаться. Потому что если Курт будет доволен сделкой, то он, Сэм, получит самое дорогое, что может быть в торговле недвижимостью — да и вообще в торговле, — «word of mouth» устные отзывы, которые вообще нельзя переоценить, а уж когда ты продаешь дорогие дома — то и подавно.

«Как все в мире разумно устроено все‑таки», — думал Сэм, сидя в тени на просторной веранде и поглядывая на дорогу, откуда должна была появиться машина с гостями. Приезжал сюда лет пятнадцать назад, когда рухнул Советский Союз, один человек из Европы, то ли румын, то ли поляк — Ринки так и не разобрался. Был он из числа только разбогатевших, денег не считал, а потому пользовался повышенным вниманием Ринки и его коллег. И как‑то вечером, отмечая очередную успешную сделку, вдруг пристал к Сэму с вопросами — чем он, новый владелец дома, застрахован в своем доме от того, что рядом не поселится кто‑то другой расы.

«Я не хочу жить рядом с черными, говорил он пьяно. — И с косыми тоже не хочу. Я — белый человек и хочу жить в белом окружении…»

Он смотрел по сторонам, на собутыльников, и очень удивлялся. Удивляло его то, что единодушной восторженной реакции вроде той, которой до сих пор встречались все его заявления и не очень свежие анекдоты, в данный момент совершенно не наблюдалось.

Ринки тогда заговорил первым:

— Знаешь, приятель, мы очень тебя ценим как клиента. Но вынужден тебе сказать, что каких‑то вещей ты просто не понимаешь. Я уже не буду говорить о том, что, если бы я просто повторил твои слова и кто‑нибудь сообщил об этом в мою Ассоциацию риелторов, меня бы тут же лишили лицензии. Но речь не обо мне, а о тебе. Ты вот разбогател, судя по всему, недавно. Тебе кажется, что тебе море по колено. И это близко к истине, но есть тут и существенные коррективы. И коррективы эти не в цвете кожи или других расовых признаках, а в количестве денег. Я тебе обещаю, что там, где ты купил дом, будут жить только богатые люди. Со своими привычками, взглядами, закидонами… Это и есть твоя крепость — их деньги, их взгляды, их обычаи. Пройдет немного времени — и ты поймешь, что именно эта защита тебе нужна, и позабудешь о глупостях, о которых спрашивал сейчас…

«Ага… Вот и наши гости. Ну, хорошего дня!» — пожелал сам себе Ринки. Он спустился по лестнице и неторопливо зашагал к «Майбаху», доставая из заднего кармана кожаную плоскую коробочку с визитными карточками.

Хасане вышел из автомобиля, галантно открыл для Джейн заднюю дверцу и уже после обменялся с Сэмом рукопожатием и принял его карточку.

Широко улыбнулся:

— Знаете, обычно тезки дяди Сэма вызывают у меня опасение, а вот вы с первого взгляда внушаете симпатию… Позвольте я представлю ваших сегодняшних гостей: вот это художник Леборн, его картины находятся в лучших музеях мира. В этом штате он создал портреты всех выдающихся людей — начиная от семейства губернатора. Его очаровательная жена Джейн. А я, как вы догадались, тот самый Хурам Хасане, с которым вы общались по телефону. Ну что, приступим?

Ринки привычно показывал дом, обращая внимание на самые выигрышные детали: зимний сад, плавательный бассейн под крышей, отлично оборудованный теннисный корт, зеркальный зал для приема гостей… А про себя отмечал реакции. Вот Джейн — ей здесь, безусловно, нравится, она, вероятно, никогда не рассматривала такие поместья с точки зрения покупательницы, и сейчас все увиденное приводило ее в восторг. Этот Хасане — он мужик, сразу видно, тертый. И ему всякие зеркальные причиндалы совершенно ни к чему. Он не собирается здесь жить, для него это поместье — выгодное помещение капитала. Поэтому его вопросы касаются экономики, потому для него Сэм специально подготовил дорогую папку из хорошей кожи, где на бумаге из стопроцентного хлопка, с водяными знаками были даны все экономические выкладки. Ее Сэм и вручил Хасане, завершая экскурсию по дому. Хурам глянул в нее мельком, поблагодарил и попросил мальчика, который сопровождал их с кувшином холодной воды и стаканами (Сэм Ринки любил проявлять заботу о мелочах), отнести пакет в машину.

Что касается художника — он вел себя, с точки зрения Сэма, странно. Так, как будто его сюда привезли насильно. Всем своим видом демонстрировал, что ничто из показанного на него не производит большого впечатления. Нет, вслух он ничего не произнес, время от времени даже соглашался с восторгами жены, но вся его повадка говорила о том, что он с удовольствием уже завершил бы это мероприятие и двинулся домой.

Хасане, однако, не торопился.

— Джейн, дорогая, то, что вы видели до сих пор, — можно увидеть и не выезжая из славного города Сан‑Франциско. Правда, там, как ты понимаешь, все это удовольствие будет стоить примерно вдвое дороже. Но вся изюминка нашей сегодняшней поездки в том, что этот дом — не только дом, а поместье. Конюшня с лошадьми вас не интересует — и ладно, но учти — найдутся люди, которые поселятся в этом доме как раз из‑за конюшни и лошадей. — Хурам говорил, нарочито обращаясь именно к Джейн. То, что Леборн ходил с индифферентным видом, явно показывая незаинтересованность в осмотре, бесило Хасане.

«Наверняка он про себя сейчас ругает последними словами всех бизнесменов, торговцев и меня лично, поскольку я отвлекаю его от драгоценного творчества и заставляю заниматься тем, чем художник заниматься не должен, — думал Хурам. — А о том, что благодаря мне у него может впервые в его долбаной жизни появиться источник денег, который будет кормить его до старости, — об этом он, конечно, не думает. И еще не думает дорогой Брет Леборн о том, что горящие восторгом глаза его жены уже, по существу, решили дело. Если я хоть что‑то понимаю, Джейн после возвращения домой согнет дорогого Брета в три погибели и заставит сделать так, как ей хочется. А поскольку в данный момент ей хочется того, что я подсказываю, то все получится для семьи Леборнов совсем неплохо…»

— Основное богатство тут, дорогая Джейн, конечно, виноградники. Наш любезный хозяин (кивок в сторону Сэма) подготовил для меня документы, которые я просил. Но так, навскидку, эти виноградники приносят вам годовой доход… что‑то около семисот тысяч, верно?

Сэм с готовностью кивнул. Подготовленность клиента всегда хороша — она показывает искреннюю заинтересованность. Похоже, этот… Хасане, или как там его, делец с опытом.

— К тому же, — продолжал Хурам, слегка улыбнувшись, — как пишут в газетах, из хорошо информированных источников мне стало известно, что в управлении этим бизнесом в последнее время возникали некоторые проблемы. Так, Сэм?