– Александр… он ведь старший сын, и именно его до десяти лет растили и воспитывали как будущего короля, и ему эта роль подходила куда лучше, чем мне.

Северин громко хмыкает, замечая сомнение на моём лице.

– Он рос, глядя на отца, который мечтал вернуть доброе имя нашей семье, доказать, что Ариан никого не убивал. Но наш отец, Алексей, знал, что его жизни не хватит на это дело, и с самого рождения Александра возлагал на него большие надежды. Неосознанно, уже тогда вешал бремя ответственности на своего старшего сына, каждый день напоминая, что он завершит его дело и станет тем, чьё имя сератианцы будут повторять с любовью, говоря, что он вернул им честь и возможность гордиться своими правителями. И Александр ограничивал себя в простых детских забавах, предвкушая эту судьбу.

Моя собственная улыбка киснет от привкуса сожаления в голосе короля.

– Он был идеальным учеником: прилежным, умным, послушным. Делал всё ради этой цели и радости отца. А потом в десять лет пришёл Морок, чтобы его забрать. И все его стремления, цели, планы… остались теми же, – палец Северина застывает на клавише, заставляя последнюю высокую ноту вибрировать в воздухе. – Он даже получил больше сил для их реализации. Но за мгновение… из спасителя-короля он стал тенью-палачом. Многие до сих пор уверены, что Мороки в действительности чудовища. А наш народ об Александре будет помнить лишь то, что он умер в десять лет. Ему не нужна была слава изначально, но с детства он впитывал сказки отца о его предназначении. Однако мы поняли, что у так называемой судьбы другие планы.

Молодой человек начинает новую мелодию, а я хоть и слежу за его пальцами, но почти ничего не вижу, вспоминая, как каждый встречный твердил мне об особенностях моей судьбы. О том, что я одна из избранных.

Избранных, что стали пешкой в политических играх. Разменной монетой, когда это стало удобным. Не помню, чтобы моя особенная судьба дала мне что-то большее, чем кровь, смерть и ограничения. И я понимаю разочарование Александра, вскормленного схожими байками. И всё же он всеми силами пытается сделать то, чего хотел его отец, но теперь старается не влезать в это эмоционально. Всегда помнит, что у него другое место и есть грань, которую он не смеет переступать. Теперь он всё равно в стороне, и не по своей воле.

– За те восемь лет, что его обучали как Морока, я видел Александра лишь дважды. А когда он вернулся, я едва узнал своего старшего брата, что когда-то с надеждой смотрел в будущее. Однозначно, вернулся он сильным, действительно взрослым мужчиной, но в нём появился холодный расчёт во всём. Я предлагал ему занять трон.

Поднимаю взгляд на Северина, чтобы встретиться с тёмно-зелёными глазами, что в полумраке кажутся ещё темнее.

– Я бы действительно отдал ему его, если б он захотел, но Александр отказался.

Около минуты мы молчим, наслаждаясь звуками спокойной мелодии, я жду продолжения, чувствуя, что Северин сказал не всё, что хотел. И тот продолжает:

– Вначале я тоже переживал, что как только Анна перестанет быть нам нужна, он, не моргнув глазом, отправит её в могилу. И у него был шанс. Я бы даже сказал, каждый день был этим шансом, потому что она рассказала нам всю историю достаточно быстро… однако он всё тянул. А я каждый день был этому рад, замечая, что брат, которого я знал, всё ещё там. И если на него так повлияла Анна… я надеюсь, что ты поможешь Александру принять, наконец, все его стороны. Поэтому я рад, что ты больше не желаешь меня убить.

Северин поворачивается ко мне со своей мягкой улыбкой. Я благодарно киваю, чувствуя остатки стыда из-за того, что желала его смерти.

– Я рада этому даже больше, но…

– Что «но»? – слегка наклоняет голову Северин.

– Почему ни ты, ни Александр не ненавидите меня?

Молодой король перестаёт играть. С последней нотой тишина звенит каким-то особенным тоном. Я задерживаю дыхание, ожидая его ответа, а Северин заглядывает мне в глаза. Хмурится, почти как Александр.

– За что мы должны тебя ненавидеть, Агата?

– За то, что я оболгала всю вашу семью, – я напрямую признаю свою вину.

– А наша семья убила твоих сестёр, – в тон мне отвечает он. – Мы все запятнаны, Агата. Мы все виноваты. Если бы ты не пришла к моему дому с оружием – всё было бы по-другому. Если бы наши предки отдали правильный приказ взять Мар живыми – всё было бы по-другому. Но всё случилось так, как случилось. Теперь нам предстоит исправить ошибки, и я предпочитаю думать, что пока мы неплохо справляемся.

Я согласно киваю и копирую его непринуждённую улыбку, когда та вновь расцветает на его лице.

– Иди, отдохни, Агата. Что бы там Александр ни сотворил, утром будет легче.

Он сжимает моё плечо, пытаясь поддержать, а когда я поднимаюсь, Северин вновь возвращается к роялю, добавляя:

– А если нет, то взгляд на его муки совести при свете дня точно улучшит твоё настроение. Уж поверь, я знаю, – есть в его улыбке временами какое-то мрачное наслаждение, и я киваю, благодарная за эту поддержку.

Я выхожу в коридор, направляясь к себе в комнату, но стоит мне остаться в одиночестве, как смущение и тяжесть в груди возвращаются. Мне было так спокойно, а теперь я вновь морщусь от воспоминаний о своём глупом поведении, не зная, как сама буду с утра смотреть Александру в глаза.

Шумно втягиваю носом воздух и замираю от странного запаха. Он что-то мне напоминает, но я так устала за этот вечер, что никак не могу понять. Однако этот запах оставляет привкус пепла на языке и ускоряет сердцебиение. Я замираю, не в силах сделать и шага. Чувствую, как накатывает паника. Начинаю хватать ртом воздух, ощущая уже, казалось бы, забытое чувство беспокойства. Мне в спину так и льётся спокойная мелодия Северина, я цепляюсь за неё, будучи не в состоянии сдвинуться. Но мелодия обрывается на середине.

Оглушённая внезапной переменой, я жду, пока король продолжит играть или выйдет из комнаты, чтобы вернуться к себе в спальню, но меня обволакивает тишина. Я считаю медлительные секунды, а паника всё сжимает руки на моём горле, не давая дышать.

Подгоняемая тревогой, я вбегаю обратно в зал с роялем, чтобы увидеть в помещении пять человек во всём чёрном, а один из них накинул сзади толстую удавку Северину на шею, душит его, поднимая вверх и оттаскивая от музыкального инструмента. Король сопротивляется, цепляясь пальцами за верёвку, царапает своё горло, но его застали врасплох, и он не может даже хрипеть, так сильно ему перекрывают кислород.

Кровь. Запах, стоящий в воздухе, – это металлический привкус крови. Северин и в обычные дни предпочитает ходить по дворцу без лишней охраны, а сегодня почти никого нет. Наёмники явно об этом разузнали, но до каких-то стражей они всё-таки добрались.

Даниил.

Моя паника сменяется яростью, когда я, не мешкая, хватаю изысканную вазу с невысокой подставки, которых здесь много, и разбиваю о голову ближайшего ко мне наёмника. Я не замечаю, как пинаю второго, а третьего бью головой о мраморную колонну. Не вижу ничего, кроме того, как краснеет лицо Северина. Мужчины, которого так любит моя сестра, короля, что назвал меня членом своей семьи, и брата, которым дорожит Александр. Ничего из прошлого не имеет значения, когда я набрасываюсь на огромного мужчину, что душит Северина. У меня нет оружия, поэтому я делаю то, что не сделала бы никогда раньше. Дёргаю его одежду, касаясь шеи. Нащупываю нити жизни, хватаю и тяну так сильно, что он дёргается, а золотые нити рвутся в моей руке, оставляя три глубокие раны, разрезая кожу и мышцы. Тело убийцы сразу обмякает и валится на пол, а Северин падает на колени и заходится в кашле, освобождаясь от верёвки.