– Она обязательно будет требовать, чтобы я подтвердил факт встречи с ними.

– Ну конечно! В расчете на это я вас к ней и посылаю.

– Я опять ничего не понимаю, – развел руками Гришин.

– Учитесь работать, пан Юлиан. Учитывайте психологию вашей жертвы. Расположите девушку к себе, когда же она обратится к вам со своей просьбой – уклонитесь от ответа, надо, мол, подумать, вспомнить, действительно ли вы их видели далеко от места покушения на Шаврова. И предложите ей решить этот вопрос вечером, на прогулке, у домика лесничего Васюкевича.

– Опять этот поляк! Но я не знаком с ним.

– Не имеет значения, я его предупрежу, человек он обязательный. Дусе останется только отправиться с вами на прогулку. Ну, а оставшись с ней наедине, вы потребуйте…

Гришин даже просиял:

– Уж я знаю, чего от нее требовать.

– Не то, не то, – недовольно сказал Ельшин. – Вы снова забываетесь, это опасно для вас… Вы потребуете у нее слепок ключей от сейфа директора завода. В сейфе хранятся сводные данные о броневой стали Шаврова, их надо оттуда взять. И чтобы Дуся обязательно сама помогла вам, открыла кабинет…

– А если она откажется и заявит на меня?

– Не бойтесь, на все согласится. Вы скажите ей, что-де в сейфе лежит еще не прочитанная Брянцевым докладная записка о ваших упущениях по службе и что наличие этого документа грозит вам увольнением.

– А если она не поверит?

– Важно поскладнее соврать, а уж поверит она или нет, – это ее дело, – с раздражением сказал Ельшин. – Ключи от сейфа или слепки с ключей – немедленно. Предупредите: если она откажется, то вы скажете следователю, что не видели их, и тогда ее возлюбленный получит лет десять тюрьмы, а её осудят за участие в покушении на Шаврова. И тогда ей уже не видать, как своих ушей, ни Шаврова, ни Семена. Вдобавок пообещайте ей денег. Ну, отправляйтесь, вас ждет Глухов. Помните: если не уничтожите его сейчас, вы погибли. Мы должны опередить чекистов. Я уйду отсюда попозже.

Посмотрев на перстень, Гришин глухо, с хрипотцой выдавил:

– Иду.

Хлопнула за Гришиным входная дверь. Ельшин остался один, наедине со своими мыслями. «Мое счастье, что задержанный на контрольно-пропускном пункте агент никогда не видел меня и никто не знает, что пан Юлиан и я – одно и то же лицо. А сегодня я выбиваю большой козырь из рук чекистов – Аиста. Я получу передышку, правда, наверное, непродолжительную… За это время надо успеть со всем покончить».

Скрипнула дверь, появился Крысюк-Блистанов.

– Дело сделано, пан Юлиан?

Ельшин свирепо прервал:

– Нет, еще рано.

– Затяжка опасна, так ты провалишь задание.

Ельшин отшатнулся, точно его ударили:

– Не твоего ума дело! – Выругался.

Крысюк-Блистанов продолжал ворчать:

– Все сроки прошли, пан Юлиан… А вдруг с документами сорвется?

Ельшин холодно прервал:

– Дня через два я приду на полянку с Брянцевой… Приглашу ее погулять… Там постараюсь на время отдалиться и передам тебе последние документы по броневой стали. Следи за нами. Как только материалы будут у тебя, не задерживайся здесь ни минуты. Понял? Ни минуты.

Крысюк недовольно буркнул:

– Не волнуйся, не подведу, не первый раз. А ты останешься тут любовь крутить? Смотри, как бы ее мать не раскусила твою «любовь»… Тогда тебе несдобровать.

– Перестань болтать ерунду, – оборвал Ельшин. – Нет у нее матери, в сорок втором году застрелил ее гитлеровский полицай Крысюк.

Блистанов спросил с испугом:

– Крысюк?

– Да, твой однофамилец, должно быть, – с деланым безразличием подтвердил Ельшин. – Ты об этом ничего не знаешь?

– Н-не знаю… Откуда же мне знать?

– Ну, не знаешь, и ладно, так и запишем, – хмуро усмехнулся Ельшин. – Итак, я приду с Брянцевой погулять, там красиво, она цветы любит.

Блистанов неожиданно злобно улыбнулся:

– Пускай приходит…

– Что, страшно стало? – с издевкой произнес Ельшин. – Испугался – узнать может? Не исключено. – И сухо, резко сказал: – Предупреждаю – пальцем не тронь ее. Не послушаешь, пеняй на себя, убью, как собаку. Цацкаться не буду. Без нее мне не удастся выполнить задания – овладеть нужными документами. Понял? Заруби на носу: мешать будешь – не взыщи, прихлопну.

– Пан Юлиан, а может, все-таки убрать ее от греха… Зачем тебе эта девка?

– Не твоего ума дело, – рассердился Ельшин.

– А вдруг она меня признает?

– Трясешься? Ну и герой! Она же тогда маленькая была, да и ты иначе выглядел. Да и не обязательно тебе попадаться ей на глаза. Ты лучше думай о деле. Вот что – завтра придет к тебе Гришин, мой агент. С ним – девушка, секретарь директора завода. Сыграй перед ними роль поляка-лесничего так, чтобы ни он, ни она не заметили обмана.

– Понятно.

– Помни, я завел себе двойника. Убедил агента Архитектора, будто пан Юлиан – его новая кличка и что именно его Патрик Смит назначил своим резидентом здесь. Этот ничтожный тип страшно обрадовался.

– Зачем ты это сделал?

Ельшин деловито объяснил:

– Видишь ли, агент Скунс на условленную встречу в Москве не явился. Позже стало известно, что он попал в руки пограничников в Красногорске. А Скунс знал, что шел на связь с паном Юлианом и, конечно, не утаил этого при допросе, полагая, что его откровенность безвредна и лишь может облегчить ему участь. Но, на мою беду, недавно в том же Красногорске провалился и агент-связник, у которого чекисты обнаружили посланную мной микропленку. Работники КГБ получили серьезные козыри. Они могут явиться на завод, если уже не явились, – есть у меня подозрение… В этих условиях оставаться «паном Юлианом» мне невыгодно, пусть уж им будет Гришин. В случае чего, пока с ним возятся, я сумею скрыться.

– Ты не доверяешь этому субъекту?

– Разве таким можно доверять? Но сегодня он свое сделает… Мне придется о нем крепко подумать.

– Ты боишься его или за него?

– Он уже успел основательно «наследить» в течение каких-нибудь нескольких часов – пошутив с секретарем директора и ее возлюбленным, обязательно наследит сейчас, выполняя мое задание, и безусловно оставит следы, доставая документы из сейфа директора завода.

– Так, может, шлепнуть его, не ожидая полного провала? – предложил Крысюк.

– Наоборот, пусть он до конца сыграет роль пана Юлиана, благо она ему ужасно нравится, – ухмыльнулся Ельшин. – Мне это только на руку.

– Он же, сволочь, выдаст тебя, – не сдавался Крысюк.

– Не успеет. Ну, отправляйся к себе и жди, да осторожно, вот-вот должен вернуться Гришин. Не хочу, чтобы он увидел тебя здесь. Да и мне пора уходить.