– Нашу, сынок, отечественную, – тут же ответил дядя Саша. – Не эту иностранную дрянь.

– Молодец, папаша, – кивнул Михалыч, хлопая дядю Сашу по плечу. – Наш человек. Андрюха, давай «Синопскую»!

Дядя Саша одобрительно закивал, и они с Михалычем пустились в воспоминания, в каких годах какую водочку употребляли. Я поняла, что Михалыч все больше проникался идеей общения с Плутоном, несмотря на то, что у него на волосатой груди висел крестик на веревочке.

Михалыч крикнул двоим ребятам, чтобы пошли встали на ворота: мало ли что.

– Да что тут может быть? – невинно спросил дядя Саша. – Террористов, что ли, опасаешься? Пусть ребята с нами посидят, Михалыч. Запрут ворота и к нам подключаются. Ну какие воры сюда сунуться могут? Подумай сам. Элитный поселок, везде охрана…

Михалыч подумал и решил, что никто сюда в самом деле не сунется, велел закрыть ворота, притащить стулья и рассаживаться. Начиналась пьянка.

Сулема быстро накрывала на стол, не поднимая глаз на мужчин и не произнося ни звука. Немая? Но слышала, что ей сказал Михалыч. Управлялась она здорово. Я вначале думала, предложить ей свою помощь или нет, потом решила, что лучше этого не делать: я здесь с другой целью. Да и не стоит старушке предлагать помощь молодой девчонке.

Выпили по первой. Я только чуть-чуть пригубила: опять же негоже было божьей (или Плутоновой) старушке опрокидывать в себя рюмку. Дядя Саша с Михалычем вскоре стали лучшими друзьями. Я знала, что Никитин пить умеет и ему нужно ведро, чтобы опьянеть. Перепьет кого хочешь. Наверное, старая кагэбэшная закваска плюс морское и ниишное прошлое. Мне доводилось видеть его пьяным, правда, он всегда оставался на двух конечностях и мог сам дойти до дома. Да, я помогала ему попасть ключом в замок, но уже в дверь парадной и квартиры, до которых он добирался самостоятельно. Да и если бы я не появлялась, не сомневаюсь: дядя Саша справился бы без чьей-либо помощи – раньше или позже. Как он признавался мне, он мобилизуется, если нужно для дела. Пить с друзьями – одно, с врагами – совсем другое. Во вражеском лагере он почти не пьянеет или даже совсем не пьянеет. Просто приказывает себе – и может нормально работать. К сожалению, подобное получается далеко не у всех.

– А этому можно научиться? – как-то спросила я, заинтересовавшись, не входит ли подобный навык в программу подготовки чекиста.

– Не знаю, – ответил дядя Саша и рассказал, как сам себе устраивал тренировки по насильственному воздержанию и по умению не напиться «до карачек».

Как я уже говорила, он пятнадцать лет плавал – за границу на пассажирском лайнере. Там было шесть баров, естественно, все бармены пытались расположить к себе человека из «конторы». Времена-то какие были.

– Вот выхожу утром из каюты, – вспоминал дядя Саша, – а первый уже тележку катит, заставленную всеми мыслимыми и немыслимыми напитками. «Что сегодня кушать будете, Александр Петрович?» – спрашивает. «Уйди! – кричу. – Не трави душу!» Иду дальше. Второй бар. Бармен зазывает, он уже налил, стаканом трясет. Молча прохожу мимо. Третий навстречу движется с улыбочкой… И так по нескольку раз в день. Но сдерживался. Просто видел, сколько мужиков классных спились на судах… Жить-то всегда хотелось. Причем хорошо жить. И башка варила. Планы по молодости у меня были наполеоновские… Вот и не спился.

Интересно, а какие планы у Александра Петровича в его пятьдесят? – захотелось узнать мне.

Марис пил поменьше, общаясь в основном с Андреем, который ходил в подвал за ящиком водки. Со мной заговорил парень в кожаной жилетке, которого звали Валерой, остальные слушали дядю Сашу.

Я вытащила из авоськи наш рекламный проспект и показала его Валере. Сидевший рядом Костик, его приятель, тоже периодически заглядывал на цветные страницы, слушая то дядю Сашу, то меня.

Журнальчик был оформлен красочно и отпечатан на хорошей финской бумаге. На каждой странице сверху шли какие-то закорючки.

– Это каббалистические символы? – вдруг спросил Костик.

«Ба, какие мы слова знаем!» – подумала я, решив, что надо быть осторожнее и не ляпнуть какую-нибудь глупость. Хорошо, что я сегодня задала дяде Саше именно этот вопрос. От нечего делать я листала журнал, сидя у себя в комнате, пока они с Марисом занимались своими делами. Я как раз поинтересовалась, что это за закорючки. Никитин объяснил, что данные письмена ничего не значат – просто кто-то дрожащей рукой выводил посылаемые в нетрезвый ум сигналы, давая им буквенное воплощение, только на каком языке, не смог бы сказать и сам. Обо всем, что касается каббалы, меня просветил Марис, так что я, недавно подкованная по этому вопросу, занялась просвещением Валеры с Костиком.

Естественно, я не стала выдавать версию дяди Саши насчет того, кто придумал эти символы, заявив, что это алфавит языка, на котором говорит Высший Разум.

– Значит, вначале язык надо выучить, а только потом можно с ним общаться? – спросил Валера.

– Знание приходит естественно, – пояснила я. – Плутон говорит с тобой, и ты понимаешь, что он говорит. А насчет каббалы… Понимаете, братья, каббалистика основана на вере в то, что при помощи молитв и ритуалов человек в состоянии активно вмешиваться в божественно-космический процесс. Мы, Дети Плутона, только доносим до людей сообщаемое нам Высшим Разумом. Мы не вмешиваемся в этот божественно-космический процесс, мы говорим о том, что нужно сделать, чтобы жизнь стала лучше. Вот, например, уничтожение бактериологического оружия. Это принесет только добро.

– Но люди все равно продолжают воевать, – заметил Костик. – И не собираются отказываться от оружия.

– Мы хотели бы, чтобы они отказались, но понимаем, что такое пока невозможно… Мы не идеалисты. Но пусть оружие будет менее жестоко, чтобы от его применения не страдали хотя бы последующие поколения. Вы понимаете меня, братья?

Молодые люди закивали. Я подумала, что с братом Костиком я предпочла бы вступить в родственные отношения, только не братско-сестринские, а несколько иные. Парень был как раз в моем вкусе.

– Мамаша, – обратился ко мне Валера («Да я младше тебя, родной», – хотелось сказать мне, но я, естественно, промолчала), – а вы порчу снимаете? Лечите людей?

– Нет, сынок, порчу мы не снимаем и бесов не изгоняем, но многие наши братья и сестры имеют медицинское образование. Есть потомственные лекари. Если можем – помогаем людям. Нет – не беремся. Иногда ведь и доброе слово может облегчить страдания, правда? А ты-то на что жалуешься, сынок?

Валера был кровь с молоком, впрочем, как и остальные добры молодцы, собравшиеся за столом. Еще бы: железное здоровье надо иметь, чтобы так квасить каждый день. А из застольной беседы я поняла, что пьянки тут происходят ежедневно, за исключением тех редких вечеров, когда появляется хозяин, но о его приезде сообщается заранее, и тогда на даче начинается генеральная уборка, все приводят себя в порядок.

Сам Валера ни на что не жаловался, но вот… Он явно сомневался, говорить мне о чем-то, что его беспокоило, или нет. Они переглянулись с Костиком. Тот пожал плечами: тоже не мог принять решения.