А я? Я постепенно поняла, каково это быть дочерью хвастливого мельника. Наверное, вы помните сказку, в которой мельник, чтобы представиться важной персоной, рассказал королю о том, что его дочь умеет прясть из соломы золотые нитки. Король запер дочь мельника в каморке с прялкой и охапкой соломы, которую она должна была превратить в золото к утру, если ей дорога жизнь.

— Вот тебе несколько слухов, — говорил мне редактор, прежде чем снова исчезнуть за своей панелью матового стекла. — Сделай из них сорок сантиметров текста к вечеру, будь любезна.

— Вот половина предположения и крупица неподтвержденного факта, — говорил он мне на следующий день. — Шестьдесят сантиметров к вечеру, если тебе дорога твоя жизнь.

А иногда мне приходилось прясть сантиметры колонки из ничего.

— Скажи, почему тебе нравится математика? — присев на корточки, спросила я, однажды Бруно, семилетнего победителя австралийской олимпиады по математике для седьмых классов: тот в ответ лишь чмокнул пару раз губами, имитируя звук падающих капель:

— Не знаю.

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

— Не знаю.

— Что ты почувствовал, когда узнал, что выиграл олимпиаду?

— Не знаю.

— На что ты собираешься потратить призовые деньги?

— Не знаю.

«Ты умственно отсталый или просто маленький говнюк? — думала я, глядя на него с ненавистью. — Нет-нет, можешь не отвечать, я уже догадалась».

Как-то раз мне довелось кричать на ухо столетнему старику, растерявшему все свои былые комплексы наряду с контролем над собственным мочевым пузырем и девятью десятыми остроты зрения.

— В чем секрет вашего долголетия, мистер Гросвенор?

— Сиськи у тебя что надо, — ответил тот, роняя слюну на одну из нескольких десятков свечек, горевших на его именинном торте.

— Ох, извините, — смущенно буркнула его почти столь же престарелая дочь, перехватывая руку старца, уже заползшую за ворот моей рубашки. — Отец всегда был настоящим джентльменом.

Почти алхимическим путем мне обычно удавалось наскрести достаточно слов для подписей под фотографиями, например: «Спросите у семилетнего вундеркинда-математика Бруго-Кроуфорда, в чем секрет его успеха, и он скажет вам: „В повторении“». Или такой вот текстик: «Хотя Терри Гросвенору исполнилось сто лет, он по-прежнему ценит простые радости жизни». Проблема заключалась в том, что сей алхимический процесс не прекращался после того, как я сдавала работу и шла домой. Иногда я проводила бессонные ночи, гадая, какие еще трансформации претерпит статья, выходящая за моей подписью.

— Только у меня есть просьба, — сказал мне однажды некий высокопоставленный бюрократ из Министерства здравоохранения, которому я пообещала отдать все, что у меня есть, вплоть до будущего первородного сына, если он поможет мне спрясть из полученной от него соломы необходимое количество текста. — Запомните, я даю вам это интервью только при условии, что вы не будете употреблять слово эпидемия. Здесь мы говорим не об эпидемии, а о нескольких изолированных случаях воспаления желез, и мы не хотим вызывать у населения ненужную панику.

— О господи, только не это! — воскликнула я на следующее утро, когда зашла за молоком в магазин на углу и увидела свежий номер нашей газеты, на первой полосе которой красовался броский заголовок: «Угроза эпидемии: подростки заражаются через поцелуи».

Говорят, что спорт в цивилизованном обществе служит заменой войны, а также, что игры, в которые мы играем в детстве, должны готовить нас к реалиям взрослой жизни. Кстати, мой брат в своем капиталистическом детском садике был чемпионом по игре в «Монополию» и разработал безжалостную стратегию, успешность которой отражается на его банковском балансе по сей день в лучшую сторону. А вот меня до сих пор подводит какая-то нелепая сентиментальность, так что я готова принести в жертву все что угодно, лишь бы аккуратно разместить на своей стороне доски комплект из трех карточек с красной каемочкой и с изображениями Флит-стрит, Трафальгарской площади и Стрэнда.

Долгие рабочие смены в отделе новостей оставляют достаточно времени для размышлений о том, как детская настольная игра-стратегия может стать гарантом будущих успехов в карьерном росте, и даже способствуют разработке правил ролевой игры с целью подготовки будущих журналистов к переходу в четвертое сословие. Я назвала бы ее «Срочно в номер».

«Срочно в номер», игра для четверых игроков, точно воспроизводит подлинный процесс повседневного придумывания заголовков. Не буду утомлять вас сложными подробностями игры; достаточно сказать, что в комплект входят два набора карточек. На карточках одного комплекта напечатано по одному слову (ужас, террор, шок, эпидемия, мольба, угроза, трагедия и т. п.), а другой состоит из карточек со сценариями новостей, например:

«Вчера пожилая женщина была госпитализирована по поводу шока после того, как молодой человек ворвался в парикмахерскую с водяным пистолетом. Очевидно, недовольный прической, которую ему сделали в этой парикмахерской днем раньше, он направил в парикмахершу мощную струю воды из игрушечного пистолета, крича, что он не единственный клиент, недовольный ее услугами».

Игроки должны за девяносто секунд соорудить из своего набора карточек со словами заголовок, подходящий для этого сценария. Для вышеуказанного сценария мы можем выбрать «Ужасное нападение террориста». Или «Трагедия: подросток с пистолетом». Или, например: «Угроза эпидемии насилия».

Возможно, опытный образец игры в заголовки, который я слепила из материалов отдела искусств всего за пару долгих ночных дежурств, все еще пылится под моим старым столом. Но вряд ли кому-либо удастся создать заголовок лучше, чем тот, что был придуман всего за семьдесят шесть секунд в понедельник вечером, когда новостей не было вовсе, потому что в отделе сломался факс: «Из вертолета: мольба голой монахини!»

Блеск этого заголовка затмил мое воспоминание о новости, которую он предварял, но она точно была уже ни при чем. В тот день продажи наверняка резко возросли.

В ночную смену перед Рождеством, когда исполнилось четыре года и один месяц моей работы в газете, я надела в честь праздника свои высокие красные ботинки «Доктор Мартенс». Я позвонила в полицию — ведь работа дежурного полицейского как раз в том и заключается, чтобы в ночь на Рождество через каждые полчаса отвечать (без права хранить молчание) на мой бодрый вопрос: «Есть происшествия?»

— Нет, все спокойно.

Я положила трубку и по очереди позвонила в пожарную часть, «скорую помощь» и еще в Службу точного времени только потому, что говорящие часы на моем столе, в отличие от всех прочих моих ночных собеседников, не вздыхали тяжело в ответ на мой вопрос, что следовало понимать как «Черт подери, это опять она!».

«Если я буду экономить изо всех сил, — рассудила я, ласково попрощавшись с говорящими часами, — я смогу уволиться отсюда через полгода!»