Если бы он не поехал к озеру Серёнхо, если бы он не пил, если бы у него были права… Может быть, я бы тогда не бросил мёртвую девочку в озеро и не убежал? Не убил бы ребёнка и не выбросил его в озеро? Авария. Озеро… От этих мыслей его бросало то в жар, то в холод. Сигарета выпала из руки. Он уже пришёл в полное сознание. Что-то ещё произошло между «аварией» и «озером». Страшное воспоминание, от которого невозможно дышать, и правда, которую он не может принять. Что-то, о чём он намеренно забыл. Когда «это что-то» подошло почти к краю сознания, он был потрясён ещё больше.

Хёнсу, словно убегая от кого-то, поспешно сел в машину. Поднял телефон с сиденья и проверил пропущенные звонки. Прошлой ночью Ынчжу звонила двенадцать раз. Из них седьмой звонок поступил в 22:48. Следующий в 22:50.

Теперь он яснее вспомнил всё, что произошло. Беспрерывно звонил телефон, а девочка всё это время лежала у него на руке. Почему он так поступил? Если он боялся того, что кто-то может прибежать на шум, он должен был выключить телефон. А вместо этого он зажал рот ребёнку. Может, потому что выкрик «папа» был громче, чем телефонный звонок?

Он закрыл телефон. Ничего уже не исправить. Даже если всё вспомнить, ничего не изменится. Надо найти выход. Надо вычеркнуть прошлую ночь из жизни. Надо держаться, чтобы не потерять того, что имеешь. Забыть о переезде к озеру Серёнхо, а остаться жить на прежнем месте. Жить, как и до этого, как будто ничего не случилось.

Но выхода не было.

Всё уже было давно решено. Завтра они должны съехать со съёмной квартиры, и сегодня же утром новый жилец переедет в «их квартиру». Вчера уже оформлен его перевод из компании в Сеуле. Теперь, если он хочет сохранить мир в семейной жизни, ему нельзя отказываться от работы на озере Серёнхо.

Он подумал об Ынчжу, потому что, прежде чем предпринимать что-либо, надо было сначала убедить её. А для этого он должен рассказать ей правду.

В этот момент внутренний голос окликнул его: «Эй, эй! Что ты ей скажешь? Поехал посмотреть казённое жильё и случайно сбил девочку, а потом заткнул ей рот, так как она звала отца. Убил ребёнка и сбросил труп в озеро. Поэтому ехать туда нельзя. Ты это ей скажешь? Думаешь, она поймёт тебя?»

Хёнсу покачал головой. Нет, не поймёт. Зато, возможно, она найдёт какой-нибудь выход. Ведь у неё втайне от него было пять сберкнижек. Возможно, она найдёт и пять выходов и предложит их на выбор. Или будет переживать вместе со мной. Даже, может быть, чуть-чуть пожалеет меня. Да, она точно так и поступит. Они, конечно, не были очень любящими супругами, но родили ребёнка и прожили вместе двенадцать лет.

В девять утра он оставил машину у автомастерской недалеко от парка. Там сказали, что после обеда, около трёх, он сможет её забрать. Чтобы убить время, он пошёл в близлежащую сауну. На пустой желудок выпил там четыре бутылки сочжу и сразу уснул. Когда проснулся, было уже пять часов вечера. Спереди машина стала как новенькая. На фаре, лобовом стекле и бампере нигде не было следов аварии. Увидев отремонтированную машину, он почувствовал, что охватившее его отчаяние стало потихоньку проходить. Он даже подумал, что и сама авария скоро тоже забудется. Тем более что никаких доказательств его вины не было. Счёт был огромным, но он без лишних слов достал свою тайную карточку.

В его фирме выплачивали деньги за внеурочные и годовую премию, их не перечисляли на зарплатную карточку. Для тех, у кого финансовые дела вели жёны, фирма перечисляла деньги на другой счёт, предоставляемый сотрудником. У Хёнсу, который каждый день получал от жены по десять тысяч вон на карманные расходы, тоже был такой счёт, своего рода заначка. А сегодня эта карточка даже стала для него спасением. Ему казалось чудом, что он смог что-то решить сам. Когда он вернулся домой, у него появилась ни на чём не основанная уверенность, что жена сможет отыскать какой-либо выход. Что бы там ни было, Ынчжу будет на его стороне.

«Ещё жив? Я думала, что ты уже умер».

Это были первые слова, которые он услышал, когда Ынчжу открыла ему дверь. Хёнсу посмотрел на сложенные в гостиной вещи.

«Не отвечаешь на звонки и на сообщения. Домой не возвращаешься».

Ынчжу, скрестив руки на груди, встала перед ним.

«Что-то мистер Чхве Хёнсу в последнее время не на шутку разошёлся».

Её маленькое и сильно выпрямившееся тело говорило, что она пока не намерена впускать его, даже шагу не даст ступить в квартиру. Он стоял, неловко переминаясь, затем ответил: «Ну, так получилось».

Слова, которые он хотел сказать, застревали в горле.

«Впусти меня, я хочу с тобой поговорить».

«Мне сказали, что тебя не было в том доме. Обещал, но так и не появился».

Хёнсу немного удивился и спросил:

«Ты что, разговаривала с ним по телефону?»

«Почему бы и нет?»

«А номер телефона как узнала?»

«Было бы желание, узнать-то несложно. Я даже с ним обо всём договорилась. Он сказал, что не хочет переезжать в соседний дом и будет жить с нашим сыном в одной комнате, и я согласилась. Он сказал, что будет платить за еду, поэтому я решила готовить и для него. Узнала, что́ есть в квартире из обстановки, и уточнила, что надо взять с собой. Почему ты не можешь сделать такие простые вещи? Я же сказала тебе, что это очень важно, а ты непонятно где шатаешься… Ты уверен, что это ты глава семьи?»

Он чувствовал, как начинает закипать. Значит, ты всё это решила по телефону? А тогда зачем меня туда отправила? Знаешь ли ты, что там со мной случилось из-за этого? Лицо Ынчжу отдалилось, ноги его оторвались от земли, унося прочь из реальности, тело поднялось в воздух, а рука ударила Ынчжу по щеке. Ынчжу отлетела и упала на вещи. За ней стоял Совон. Глаза испуганного ребёнка остановили Хёнсу в тот момент, когда он собирался ворваться в квартиру. Он крепко сжал кулак и стиснул зубы.

«Что ты себе позволяешь?» – спросила Ынчжу, поднимая голову. Щека у неё покраснела и опухла. Будто по ней ударила не рука, а тяжеленный механизм вроде подъёмного крана.

«Ты что, действительно меня ударил? Левой рукой?»

Её глаза дрожали. Голос, тонкий и высокий, тоже дрожал. Это означало, что она готова драться насмерть. Он выбежал из дома, словно за ним кто-то гнался. Ему стало страшно оттого, что он может ещё натворить. Он шёл без цели и добрался до пивной. Выпив, вспомнил одного мужчину. Огромного мужчину, который каждый раз, когда он пил, избивал всех подряд, кто ему попадётся, жену и детей. Он вернулся после вьетнамской войны – старший сержант по фамилии Чхве, про него даже сложили песню, ставшую популярной.

Хёнсу всё время старался забыть этого ветерана, потому что, вспоминая его, он начинал всё громить. Если он открывал стеклянную бутылку, то горлышко разбивалось вдребезги. Если он включал плитку, то отлетал выключатель. Если открывал дверь, то дверь слетала с петель. Был даже случай, когда он согнул в трубочку монету в сто вон. Ынчжу называла его левую руку «орангутанг» – много силы и никакого контроля. Именно это было наследием, которое оставил ему ветеран Чхве. Куда бы он ни пошёл, что бы ни делал, всё напоминало ему о том, что он преемник ветерана Чхве.