— Располагайся, — Фольгорм кивнул своей племяннице. — Сначала ты, затем Дэвид.

Идэль сняла все магические предметы и устроилась на той половинке рисунка, которая предназначалась для ведомого. Фольгорм занял место ведущего. Принц разблокировал линию, что шла от Главного Сплетения к обучающему кругу, и, полузакрыв глаза, погрузился в медитацию. Когда энергия наполнила надписи и линии, они засветились. В четырехугольнике между Идэль и Фольгормом начал возникать смутный прообраз колдовского знака…

Как выяснилось немногим позже, Дэвид не ошибся. Выполняя различные магические упражнения, предназначенные для скорейшего освоения Формы, в последующие два дня землянин обнаружил, что процесс протекает куда быстрее и проще, чем в те дни, когда он учился в Академии. И гораздо быстрее, чем в Тинуэте — даже несмотря на то, что Лэйкил давал ему готовые, полноценные Формы, пользоваться которыми можно было практически сразу после получения. Но тогда он был еще слишком неопытен, только–только входил в мир волшебства и толком не понимал еще, как их нужно осваивать и использовать. В Академии в половине случаев тоже давали готовые Формы, проводя инициацию на Источниках, принадлежавших сему учебному заведению, но вторую половину ученики получали в ходе таких же процедур, через которые Фольгорм провел Дэвида и Идэль. Академия могла дать учащимся сразу все Формы в готовом виде, но воздерживалась от этого — предполагалось, что упражнения, направленные на самостоятельное освоение Форм, перевод их прообразов в полноценные знаки, полезны сами по себе. Укрепляют, так сказать, астральные мышцы ученика.

Это были довольно муторные медитативные упражнения, отнимавшие кучу времени, и заниматься ими Дэвид никогда не любил. С его крошечным потенциалом на самостоятельное преобразование Формы из прообраза в полноценную структуру могли уйти недели, даже месяцы. Конечно, существовали специальные приемы, позволяющие сократить это время, — например, можно было медитировать на Форму не просто сидя на полу, а предварительно окружив себя соответствующим магическим узором. А еще лучше — находясь в каком–нибудь тренировочном зале Академии, где тот же самый узор можно было напитать силой от внешнего Источника. И все равно, это отнимало слишком много времени. В большинстве случаев он сдавал «домашнюю работу» по самостоятельному освоению Форм позже всех в своей группе.

Но теперь все изменилось. И не просто изменилось, а изменилось кардинально. Форму «Путь» он освоил за два дня. И для этого ему даже не пришлось чертить никаких узоров на полу своей комнаты. От трехлетнего ребенка поднятие табуретки и перенесение ее в строго определенное место может потребовать уйму усилий, в то время как десятилетний вообще не увидит в этом проблемы. Здесь было то же самое. Дэвид стал «старше» — то есть попросту намного сильнее — вот только произошло это очень быстро, скачком.

Он изменился значительно больше, чем меняется любой высокорожденный при посвящении в Рунном Круге.

Гэемон любого из потомков Гельмора кен Саутита проходит в Круге ряд преобразований, однако все они, по большому счету, лищь раскрывают внутренний потенциал членов этой древней семьи. Но у Дэвида не было такого Дара, даже в потенциале. В Академии он почти достиг своего потолка. Максимум, на что он был способен, даже найдись у него деньги, — проучиться еще один курс, и по немногим дисциплинам — третий. Но дальше — как бы он ни хотел, он бы не смог прыгнуть: гэемон, который намного подвижнее и гибче, чем физическое тело, все же имеет свои пределы развития. Однако Кильбренийский Источник поставил точку в естественной эволюции обыкновенного бездаря с планеты Земля. Он не просто улучшил его энергетическое поле, как это было в случае Идэль или любого другого из ее родственников, — он его полностью перестроил. Человек, чей Дар даже потенциально не способен достичь уровня ильт–фар, не в состоянии полноценно причаститься к Источнику и оперировать его силами. Будь Дэвид один, и даже будь он при этом высокорожденным — но имей он при этом столь же слабый Дар, какой у него был, — Кильбренийский Источник попросту бы его уничтожил или в самом лучшем случае так необратимо повредил бы его гэемон, что Дэвид уже никогда не сумел бы создать даже самое простейшее заклинание. Однако он пришел не один. Источник воспринял его как единое целое с Идэль — а уж она–то была полноценной посвященной. Связь с ней не позволила Дэвиду умереть, удерживая его на самом краю, в то время пока Источник планомерно выжигал все «лишнее» и «нежизнеспособное» (с его собственной точки зрения) в гэемоне Дэвида Брендома. Фактически он уничтожил все — хотя и не сразу, это растянулось на довольно длительный промежуток времени (что касается Дэвида, то он вообще не смог бы назвать этот период «временем» — для него это была вечность, заполненная агонией). Но одновременно с разрушением шел и второй процесс. Внутри ветхого, истлевающего, формировалось новое магическое тело. В конце концов оно полностью заменило «предыдущую версию» гэемона. У этого тела был уже совершенно иной потенциал, и после того как этот потенциал — там же, в Источнике — раскрылся, Дэвид мог бы сказать, что родился заново с гораздо большим правом, чем любой из высокорожденных после прохождения Круга. Потому что в его случае это действительно было так, без всякого преувеличения.

Первые несколько дней он практически не пользовался магией: во–первых, сказывался шок от пережитого, а во–вторых, не понимая еще всей глубины произошедшей с ним перемены, он, конечно, восторгался новыми способностями — вроде умения видеть энергетический мир без помощи Ока, но полагал, что эти способности в целом остались такими же, как были, ну разве что улучшились в какой–то степени. Впоследствии он понял, что изменения тут не просто количественные, а качественные. Составляя заклинания для каких–то мелких бытовых нужд, он осознал, что есть и другие пути формирования энергетических структур, чем те, которые были известны ему до сих пор и которые представлялись ему само собой разумеющимися. Энергия могла течь по таким каналам, проходить через такие преобразования, описания которых ранее представлялись ему полным абсурдом — а теперь он видел, почему это не абсурд. Ранее он не мог составить заклинания таким способом, как карась не способен взобраться на дерево — теперь же, став не «карасем», а «кошкой» делал это легко, инстинктивно… хотя, надо признать, и срывался поначалу. Он знал, что может это сделать, и примерно понимал — нет, не понимал, скорее чувствовал — как это делать, но навыка еще недоставало. Вместе с тем уже и сейчас старые способы волшбы представлялись ему громоздкими, неудобными, состоящими из чрезмерного количества лишних операций. Он инстинктивно тянулся к тому, чтобы создавать заклинания по принципам, которые начинал угадывать на своем новом уровне Дара, и в итоге ошибался куда чаще, чем раньше, когда пользовался «громоздкими и неудобными» способами. Новые способности решительно требовали своего освоения.

Керамар — колдун, которого Дэвид нанял еще до того, как прошел Рунный Круг, в качестве учителя — вдруг сделался бесполезен. Он обладал большими знаниями, и до того, как его гэемон искалечили, вплотную приблизился к уровню Ильт–фар — но все же, несмотря на всю искусность его методов, новому Дэвиду они были не нужны. Ему требовался новый учитель — такой, который обладал бы Даром не меньшим, чем сам Дэвид, и был бы достаточно опытен, чтобы провести Дэвида по тем новым путям волшебства, которые ему теперь стали открыты.