показалось Тилу, неохотой признал он. – Но это было бы уж слишком очевидно. А ведь он ещё почти не видит на один глаз. Арбалет не для него.

– Он мог соврать, будто не видит, – резонно возразил на это Тил. – К тому же, у него прицельная рука.

– Прицельная рука? – Жуга заинтересованно поднял голову. – Это как?

– Он стреляет навскидку. Даже не щурит глаз.

– Я тоже так могу.

– Но он попадает. А ты – нет. Помнишь ночь, когда мы изловили пикта? Винцент бы подпустил тебя поближе и не промахнулся. Это Хельг.

– А что, Хельг стреляет хуже Винцента?

– Конечно! Викинги презирают стрелы, считают их оружием трусов. Сам посуди: они захватили с собой всего один арбалет, и тот, наверное, случайно – просто забыли выбросить. Где ему было научиться? Какой он стрелок после этого?

– Н-да… Оба могли стрелять.

– И оба могли промазать.

На этом месте спор внезапно утих.

– Значит, мы ни к чему не пришли, – подвёл итог Жуга.

– Значит, ни к чему, – вздохнул Тил.

Они переглянулись.

– А может, просто поговорить с обоими? Так, невзначай.

Хансен покачал головой.

– Они наверняка ничего не скажут. Ни тот, ни другой.

– Кто знает, – хмыкнул Телли, – может быть, стрелявший выдаст себя тем, о чём промолчит.

Жуга задумался.

– Не так глупо, как кажется на первый взгляд, – признал он наконец. – Но я за это не возьмусь. Уж слишком они спокойные оба, что Хельг, что Винцент, словно и впрямь знать ничего не знают. Убийцы так себя не ведут. Если стрелял кто-то из них, он был бы сейчас настороже, следил за нами, что ли… Не знаю, как вам, а мне всё это чертовски напоминает эту самую… пиесу Вильяма. И задача та же – как не наказать невинного. По-моему, мы уже запутались, кто друг, кто враг, кто просто так. Кстати, Тил, что нового на доске?

Телли нахмурился и молча потянул из мешка игральную доску. Жуга уселся поудобнее. Соображалось туго – у него с утра сегодня снова разболелась голова. Он с силой потёр ладонью лоб, виски, вздохнул и покачал головой.

– Этот выстрел у меня уже в печёнках сидит, – признался он. – Ночами не сплю. Может, чёрт с ним, а? Может, мы и впрямь обознались? Может, мы вообще не правы?

Хансен пожал плечами:

– На логику не всегда можно положиться. Хотя в одном ты прав – убийцы так себя не ведут.

За холодами и тяжёлой работой они давно не вспоминали об игре, и это натолкнуло травника на определённые размышления. Жуга не раз настаивал на том, чтоб поделиться с Хансеном их догадками, но Тил был непреклонен. Тем не менее даже он счёл разумным рассказать Хансену про ход дракона, ладью и другие странности игры.

– Ладья? – Хансен нахмурился. – Я сразу не могу сказать, мне надо подумать. А что до дракона… Ты ничего мне не рассказывал про пустыню.

– Мне это тогда не казалось важным, – уклонился от ответа Тил. – Так что ты думаешь?

– Ты знаешь, что такое рокировка?

– Рокировка? – Телли поднял бровь.

– В обыкновенных шахматах так называется королевский прыжок. Быть может, в АэнАрде дракону тоже разрешается делать что-то подобное, один раз за всю игру. Я не знаю всех правил.

– Как это делается?

– Король, то есть в нашем случае дракон, уходит на две клетки и прикрывается ладьёй. А после… – Тут Хансен вдруг осёкся и нахмурился. – Погодите, погодите… Сдаётся мне, я кое-что начинаю понимать. В некоторых странах шахматная ладья называется «Тур», то есть «Башня». А вы же что-то делали у башни! Помнишь, ты рассказывал?

– У Толстухи Берты? – спросил Тил. – Мы её взорвали.

Повисла пауза. Жуга неловко откашлялся.

– Так ты думаешь, что это и была вторая э-ээ… ладья?

– Ничего не могу сказать наверняка. Но очень похоже на то.

Здесь Кай заинтересовался чёрными фигурами, и травник стал подумывать, как бы незаметнее сменить тему, как вдруг их размышления весьма кстати прервал громкий крик Яльмара.

– Хэй, земля! – вопил варяг. – Земля!

Все повскакали с мест: «Где? Где?»

– Вон там, видите?

Рукою в рукавице великан норвег указывал на запад. Над чистой поверхностью моря поднимался чуть заметный на фоне вечернего неба белый дымный столб. Самой земли пока видно не было.

Жуга почувствовал, как сердце забилось сильнее. Сглотнул.

– Это уже Исландия?

– Гайрфугласкер, – Яльмар налёг на стиринг, разворачивая корабль к юго-западу, и пояснил: – Остров пингвинов. Видишь, вулкан дымится? Это хорошо. Ещё денёк – и мы на месте. Если нам ничего не помешает, конечно.

Жуга вздохнул:

– Надеюсь.

* * *

На море было неспокойно. Седые волны долгим штормом грызли берега. С высоты пенные валы выглядели как серебряные всадники на взмыленных конях, возникающие ниоткуда и гибнущие в бесконечной битве – чёрные и белые фигурки на огромной бесформенной доске. Свет луны искрился на волнах, слепые точки звёзд усеивали сизое, затянутое дымкой небо. Опираясь на посох, Жуга стоял на краю утёса в молчаливом одиночестве. Очень сильный, но до странности тёплый южный ветер (Яльмар называл его «южак») давно уже сбил капюшон с его головы и теперь рвал волосы в попытке растрепать недлинный «конский хвост», а когда не получалось, яростно свистел в ушах, швыряя травнику в лицо солёные брызги и морось. Тот даже не делал попыток закрыться, просто стоял и смотрел на гибнущие волны, принимая как должное ярость зимнего шторма.

Всё равно поколебать земную твердь волны были не в силах.

«Наверное, вот так и мы, – подумалось травнику, – куда-то движемся, чего-то добиваемся, сражаемся и гибнем под пальцами богов, драконов или просто других людей. А если так, какая разница, кто двигает фигурки на доске?»

Доска, эльфийский Квэндум, АэнАрда, не давала травнику покоя, волновала его всё сильней. Конец игры неотвратимо приближался, и всё чаще Жугу одолевали мысли, что будет… что будет… после. Ответа будущее не давало. И вот сейчас он вновь бежал толпы, чтобы подумать в одиночестве и попытаться мысленно проникнуть в прошлое, чтоб выяснить, как началась и шла игра.

Играл дракон. Играл во сне, и секретом это уже не было. Но травника сейчас тревожило другое: когда два корабля варягов, две игровые ладьи сошлись в бою, дракон не спал. И тем не менее…

Тем не менее даже тогда игра продолжалась.

Почему?

Какую лавину стронули мальчишка и дракон?

Ответа не было.

Жуга поймал себя на мысли, что всё ещё считает Тила мальчишкой. В какой-то мере так оно и было, и плевать на то, что эльфу четверть века. Тил был мальчишкой в другом смысле – ребёнок действует и думает иначе,