Из-за поворота коридора показалась дородная женщина в просторном ярком балахоне, вся густо-красно загорелая, только вокруг глаз были белые круги, что делало ее похожей на запыленного автогонщика ралли Париж – Дакар. Впрочем, глаза в этих белых кругах были жестоко подведены черным.

Перед женщиной, вихляясь и кривясь то на один бок, то на другой, шел пацанчик лет пяти в широких шортах и майке с Микки-Маусом на пузе. За ними на независимом расстоянии – подросток в еще более широких шортах до колен и сетчатой оранжевой безрукавке, сквозь которую просвечивало тощее мальчишечье тело.

– Та стой ты, горе луковое! – Женщина зашуршала в сумочке, подозрительно вглядываясь в скульптурную группу на полу. – Вы чего тут?

– Вы Галина? – Маша шустро поднялась, отряхивая джинсы. – Мы к вам из Белека приехали. Это вот Лариса, а я – Маша.

– Чего надо? – Галина инстинктивно схватилась за меньшого, прикрывая собой второго сына.

– Да нет, вы не пугайтесь, мы на минуту. – Маша старалась улыбаться как можно приветливее. – Понимаете, у моей подруги дочь пропала в аэропорту, а вы ее видели, случайно, так получилось!

– Никого я не видала! Какая еще дочь? В каком аэропорту? – Галина притиснула мальчика к двери, он во все глаза смотрел на странных теток.

– Галина, девочку похитили двое мужчин. – Маша заговорила тише, глядя прямо в глаза шумной тетке. – Вы как раз прилетели только что и выходили из аэропорта, они вам еще чемодан с тележки уронили, помните? Вы не могли их не заметить, вы еще потом к их машине подходили, стучали им в окно, но они не открыли… Помните?

Тень воспоминания пробежала в густо подрисованных глазах. Галина всплеснула руками:

– Так они ще и девчонку украли, те байстрюки! От гады! Ото ж я тогда ще заметила, шо воны какие-то подозрительные. Толканули меня, чуть пацана не сшибли с тележки, и мимо! От паразиты! Так ты говоришь, девчонку, дочку схитили? Ой, мама моя! Горе ж какое! Куда ж воны ее? Ой ты, бедная ты моя! – Она схватила Ларису за руки, затрясла их. – Та вы проходьте, девчата, у номер! Цыть, Стасик!

Галина отпихнула сунувшегося в открытую дверь пацанчика, провела первыми Машу и Ларису. В большом номере тесно стояли три кровати, по дивану и креслам были разбросаны детские вещи, какие-то игрушки, мячи, роликовые коньки…

– Так, сидайте! – Галина сама плюхнулась на неубранную кровать, уперла руки в крутые бока. – По порядку. Я иду, везу тележку, Вадик сзади идет, Стасик на тележке сидит. А эти мимо летят, как истребители. Ну да, два мужика здоровых и девчонка в джинсиках, худенько такэ дите. Так воны меня как шибанут, чемодан на ноги, сумка на пол, Стасик как заорет! А я кричу: «Вы шо, глаза дома забыли, чи шо? Куда прете, биндюжники!» Один так ще зыркнул на меня, аж мороз по коже. И говорит, тихо так, почти не слышно: «Отвянь, сука!» Это меня-то сукой, а? А с виду такой чистенький, побритый, як охвициант. При галстуках обои, в костюмах, як порядочные…

– Так они по-русски говорили, да? – Маша от нетерпения подалась вперед.

– Та конечно по-русски, а как еще? Токо шо без матюгов, а, видать, хотелося ему пульнуть! – Галина возмущенно потрясла увесистым кулаком. – Им шо женщина, шо лошадь, усе едино!

Стасик, немедленно схвативший два пульта – от телевизора и от кондиционера, стал тыкать в кнопки, пользуясь моментом. Но ястребиный глаз Галины усек непорядок. Не прерывая рассказа, она выхватила пульты из рук сына, шлепнула его по рукам:

– От, бисово племя, шо ты усе хватаешь, опять сломать хочешь, шоб мамка деньги трясла свои!

– Галина, а вы, случайно, не запомнили номер машины? – Маша перебила поток красноречия, отчаянно надеясь, что Галина не подведет.

– Ой, ни… Ниякого номера я не глядела даже, так хотелось в рожу садануть этому, который помладше и зыркал на меня! Машина черная, большая, вроде БМВ, что ли… Номер не помню, а кружочек синий такой, со звездочками был… И флажок ще на лобовом стекле был, такой же, как наш, только на боку как бы…

– Как-как? – заволновалась Маша. – Синий квадрат с кружком из желтых звездочек? Знак Евросоюза? И флажок, вы говорите? Как это – на боку?

– Ну как у нас – триколор, только боком как бы, полоски не лежачие, а стоячие, вот так. – Галина мелко порубила воздух ребром ладони.

– Французский? Да? – Маша готова была расцеловать толстую воительницу. – Жаль, что номер вы не запомнили, мы бы их запросто нашли!

– Та не, номер я не помню.

– F 892 WN 75, – вдруг раздался срывающийся мальчишечий голос. Вадик, сидевший все это время в глубоком кресле так, что на виду торчали только острые коленки и красная бейсболка, покрутил головой, проверяя полученный эффект.

Маша всплеснула руками:

– Ну, Вадик, ты даешь!

Лариса сидела молча, глаза ее медленно наполнялись слезами.

– От байстрюк, а не ребенок, шо ж ты молчал все время, а? – заорала Галина, тиская и прижимая к себе старшего сына. – Не, вы поглядите на него, чисто агент национальной опасности, а?

Домой Илья вернулся к восьми часам. Принял душ, выпил виски. Звонить было еще не поздно, но он пока не знал, как построить разговор. Весь опыт его общения с подростками исчерпывался беседами с Аней, назвать которые удачными не мог бы и самый законченный оптимист.

Как говорить с этими девчонками, чтобы получить нужную информацию, не спугнуть, не потерять, возможно, последний, хоть и весьма хлипкий источник информации?

Он долго сидел на диване, репетируя предстоящие диалоги, почти как речь на суде… Ничего не получалось. Он не мог представить себе реакцию восемнадцатилетней девушки на вопросы, которые должен был задать. Наконец, решил положиться на интуицию. Ведь недаром он столько лет оттачивал умение улавливать оттенки настроения своих клиентов, прокурорских, судей, да и коллег тоже – еще неизвестно, что сложнее…

– Алло, добрый вечер, можно услышать Надежду? – вкрадчиво произнес он в трубку.

– Это я, а кто это? – Голос на том конце провода был какой-то безжизненный, совсем без модуляций.

– Надя, это хороший знакомый Ларисы Николаевны Северцевой, Аниной мамы… – Илья помолчал, давая девочке возможность переварить информацию. – Меня зовут Илья Эдуардович, можно просто Илья. – Он решил повторить девочке версию с зарубежным завещанием, но несколько модифицированную – мало ли, вдруг ей известно его имя и история его отношений с Ларисой.

– А-а, – протянула Надя, – я знаю, слышала про вас.

– Ну вот! – Илья обрадовался тому, что интуиция его не подвела. – Знаете, тут такая история. Лариса Николаевна с Аней уехали в Турцию отдыхать…

– Я знаю, только Анькин телефон почему-то не отвечает, я ей эсэмэски слала, но они не проходят. А вы не знаете, когда они возвращаются точно?

– Э-э, видимо, в субботу, – легко соврал Илья. – Но возникла одна проблема. Я тоже дозвониться до Ларисы Николаевны и Ани не могу, а тут пришло письмо важное из США – ей кто-то оставил наследство, фамилия мне ничего не говорит. Возможно, дальний родственник или знакомый. Но мне надо срочно выслать туда подтверждение, что это именно та Анна, понимаете? И мне нужна ваша помощь… – Ага, – неуверенно ответила Надя. – А почему вам письмо-то?