и отвлекая увлекательными и интересными житейскими мелочами, без которых не может быть покоя. Живут же люди в радости и согласии: чем же мы хуже?

– Семья, наверно, извини, не для меня. Это постоянство, это бремя скучных забот, это рутина, однообразие, скука. Моя сестра, девчонкой ещё, знаешь, какая она весёлая была, а замуж вышла и прокисла, как перестоявшая простокваша, до горечи: обабилась сразу, в мелочных заботах увязла. Обоссаные пелёнки, грязные подштаники, кастрюли, скачки по магазинам в надежде чего-нибудь пожрать купить, чтобы накормить мальцов и его – хозяина; приборки, вечные подсчёты скудных копеек, которые на что хочется не потратишь – экономить надо. Не хочу всю жизнь беречь да выгадывать. Пусть немного, но на широкую ногу пожить, ничего не жалея.

– Я тоже люблю шикануть, лишний пар сбросить, только от этого удовольствие всегда меньше стоимости: промотал, а забыть не выходит, через время наваливаются беспокойство и пустота, да ещё сожаление, что зря потратился. Когда за душой ни шиша, жизнь не в радость. Это как уплыть в тёмную ночь, не зная направления движения – наугад. Я хочу видеть цель, знать, зачем плыву, а главное – для чего отправился в путь. Мне семья нужна, я привык жить сообща, вместе. Так интереснее и легче.

– А я-то для чего? Чтобы нарожать полный дом нищеты, как мамка моя? Ты так не жил, когда вечно в обносках, доставшихся от старших.

– Мы тоже не барствовали. От мальчишек обносков не остаётся – вся одежда в клочья, а жрать всегда хотелось, хотя и не голодали. Наверно росли слишком быстро.

– Еды у нас вдоволь было, только её заработать нужно. Не всегда времени хватало, чтобы уроки выучить, не говоря об остальном. С настоящим голодом я в училище познакомилась. Одному проще прожить и делиться ни с кем не нужно. В любовь поиграть я не против, только не всерьёз. Всякие там переживания – бред, куда лучше без них. Стучит в висках – подари свои эмоции, отдайся, но с оглядкой, чтобы вернуть потом многократно, пока партнер под впечатлением и щедрый. Cтрадать, переживать – мне вся эта хрень ни к чему. Я сама по себе: куда ветер дует, туда и плыву, пока не надоест. Потом новую цель ищу.

– Значит, уже надоел?

– Ну, почему? Я так не говорила. Ты интересный, занятный. Только это ни о чём, ни на что серьёзное не рассчитывай.

– Так не умею.

– Учись… или уходи сразу. Пока не надоест –  поиграем, а что наскучишь – это точно. Я знаю. Мой братишка каждую неделю девчонок менял. Каждый раз говорил, будто последняя женщина всегда самая сладкая, а потом про неё забывал, даже не вспоминал никогда. Как только ненароком встретит зовущий или завлекающий взгляд, воспламенится, сияет, как медный пятак, а сгорает в один момент, стоит только до сладкого добраться. Вы, мужики, все одинаковые – сорвёте первый цвет и поминай как звали.

– Я не такой: постоянство люблю, определённость. Иначе тоскливо, когда не знаешь, что дальше ждёт. По жизни привык быть стайером. Люблю, когда двигаешься сосредоточенно, легко и долго. Учиться жить нужно вместе, тогда точно всё получится.

– Нет в тебе, Антоха, полёта. Приземлённый ты какой-то, предсказуемый. Я от тебя быстро устану, заскучаю и убегу, так и знай. Ничего обещать не буду. Пока горячо и вдохновляет – на что угодно согласна. Сейчас мне с тобой замечательно, просто сказка венского леса. Хочется забраться вдвоём на корабль без матросов и плыть… всё равно куда, лишь бы до поры никого постороннего рядом не было.

– Так поплыли…

– То в сказке. У тебя не, только корабля  – лодки ветхой нет. Мы с тобой на волнах в твоей кровати кататься будем, пока не надоест, потом уснём, если позволишь. Больно уж ты жаден на любовь. Оголодал, милый мой старатель.

Лиза засмеялась, запустила руку под одеяло, нырнула туда с головой следом.

То, что случилось дальше, было безумно замечательно: словно переступили за грань реальности, испытали нечто, не связанное с бренным телом и рассудком. Россыпи звёзд, парение в ореоле оттенков красного, кружение в вышине и… и  внезапное падение.

Что-то внутри тела расширялось, испытывало непомерное сопротивление, заставляло стремиться вглубь. В мозгу крутилась короткая ритмичная мелодия, отбивая последовательные такты, связанные с направлением движения туда и обратно.

Антон поплыл, всё глубже утопая в искрах малинового свечения, чувствуя запах вожделения и растекающуюся под ним влагу. Сердце колотилось, сбивалось дыхание, разогретое до температуры огнедышащего мартена.

Воздух вокруг превратился в застывающий, но ещё подвижный гель, и всё его существо сосредоточилось в одной единственной точке, которая размером уже превосходила его самого.

Казалось, ещё мгновение и он растворится в океане тёплого пульсирующего мира, впустившего его в своё влажное пространство. Далее последовал взрыв, многократно усиленный эхом спазмов и… темнота… далее физическое бессилие, тщетная попытка отдышаться, струи стекающего горячего пота.

Неужели единственно из-за этого фантастического полёта, чтобы повторять его из раза в раз, не важно, с кем, Лиза готова всю жизнь путешествовать по разным кроватям и мирам? Это же глупо. В жизни важны тишина, доверие и предсказуемость.

Невозможно быть счастливым и довольным всегда. Постоянное возбуждение разочарует быстрее, чем простая бесхитростная жизнь во имя и во благо любимого. Отдавая, так уж выходит, получаешь прибыль вдвойне. Жертвуешь с радостью и принимаешь с благодарностью, создавая и накапливая.

Нужда друг в друге становится непрерывной.

Насытившись в очередной раз, парочка заснула в изнеможении. Счастливые, утомлённые и потные, обнявшись, сжавшись в единую плоть, растворившись в целом, боясь отпустить, чтобы не расплескать, не утерять ни капли, ни вздоха, сопя прижатыми носами и чувствуя движение ресниц, они растворились в обоюдном ощущении безразмерного счастья.

Через несколько минут Антон вздрогнул, ощупал подружку, словно скаредный хозяин доставшееся ему добро, изучил каждый миллиметр до боли родного, но по-прежнему незнакомого, потрясающе-влекущего тела.

Он чувствовал, что уже соскучился, словно расставание длилось слишком долго, немыслимо разделив его с Лизой в пространстве и времени.

Не было сил томиться в ожидании следующей встречи

Антон раз будил Лизу: сначала робко, затем уверенно и настойчиво, проник языком в расщелину сладких губ, лаская упругие окружности, дрожа всем телом, наливающимся желанием полного единения.

Лиза поддалась: сначала нехотя, словно уступая нежеланной настойчивости, затем её пульс застучал в унисон, дыхание согрелось, пока не стало требовательным и горячим. Ногти девушки больно