На карету упала тень, и пассажиры снова погрузились в мрачную темноту.

– Мы могли бы выйти и здесь, – сказала графиня, усомнившись в намерениях мужчины. А вдруг это какой-нибудь новоявленный герцог Синяя Борода заманивает их в свой смертоносный замок? Мужчина кивнул и снова улыбнулся, но взгляд его остался холодным. Графиня схватила Элпью за рукав и тряхнула, одновременно выглянув из окна. Впереди возвышалось черное здание, его стены вздымались вверх примерно на сто футов, почти заслоняя светлеющее утреннее небо. Внушительные башни были увенчаны зубцами. Что же это за место?

Дверцу кареты открыл часовой в форме. Он тоже заслонял глаза шляпой.

Мужчина в черном повернулся и постучал по плечам Элпью и графини своим письмом.

– Pour vous[39], – сказал он.

Дрожащими руками графиня взяла письмо и уставилась на него. Потрескивание соседнего факела казалось оглушительным, пока в его колеблющемся свете она читала написанное. Среди неразберихи французских слов она различила их с Элпью имена.

– Lettre de cachet, – проговорил мужчина, – du Roi Louis XIV[40].

– Что происходит? – спросила Элпью, готовая броситься наутек.

– Bienvenue, mesdames[41], – сказал прекрасно одетый мужчина, стоявший рядом с часовым.

– Улица Сен-Антуан! – вскричала графиня, выбираясь из кареты. В мозгу ее забрезжила догадка. – Lettre de cachet! О Господи, Элпью, мы в царстве воплощенного ужаса!

– Но что все это значит, мадам? – Элпью посмотрела на стражников, которые выстроились, встречая их в их новом доме и все, как один, пряча лица.

– Это значит, моя дорогая девочка, что по приказу короля Франции нас доставили в ужасное место, куда люди, как известно, входят, но откуда никогда не выходят. Перед тобой самая страшная тюрьма во всей Франции, да что там, во всей Европе… в мире. Это огромное угрюмое сооружение, Элпью, личная тюрьма его величества короля Людовика Четырнадцатого. Это самая грозная и неприступная крепость. Мы стоим на пороге Бастилии.

По-парижски – особый рецепт приготовления пирожков, популярный в Париже.

Женщин провели в караульное помещение без окон, где у них отобрали все вещи.

– Кто-нибудь объяснит мне, почему мы здесь? – бурно жестикулируя, спросила графиня. – Что мы сделали? – Не обращая на графиню внимания, стражник доставал из ее сумки вещи и медленно раскладывал их на большом дубовом столе. – Мы английские граждане! – воскликнула леди Анастасия. – Англичанки. – Рядом стоял в ожидании тюремный надзиратель; с его широкого кожаного пояса свисала огромная связка ключей. – Я требую встречи с послом. С послом англез, – добавила графиня, надеясь, что добьется понимания, изменив произношение и повысив голос. – Moi – друг roi. Ami de roi… – Она изобразила корону и легкие поцелуи. – Amour, amour[42].

– Cette femme, – произнес стражник, указывая на Элпью, – elle est votre bonne?[43]

– Oui, – ответила графиня, в отчаянии хватаясь за любое знакомое слово. – Elle est bon.[44]

– Non. – Стражник изобразил, что закатывает рукава и что-то чистит. – Servante? Domestique?[45]

Графиня вспомнила, что случилось с ними в Сен-Жермене, и энергично замотала головой.

– Моя ami, – сказала она. – Подруга. – Она схватила руку Элпью и сжала ее. – Ami.

Надзиратель с ворчанием почесал свой зад. Стражник посмотрел на двух женщин, поднял брови и кивнул надзирателю. Тот, взяв Элпью за локоть, повел ее к двери.

– Нет! – завопила графиня. – Non. Non domestique. Ami.

Ругаясь и крича, Элпью отбивалась от тюремщика свободной рукой, но тот вывел ее из караульного помещения, и графиня в отчаянии села у стола. Закатив глаза, она начала медленно сползать со стула, надеясь, что притворный обморок позволит добиться встречи с более цивилизованным человеком, с врачом, например, которому удастся ей помочь.

Стражник запустил руку в сумку графини и ощупал подкладку. Уставившись в сумку, он нахмурился и что-то негромко пробурчал.

– Qu'est-ce que c'est? – Двумя пальцами он извлек из сумки кольцо, некоторое время рассматривал его, а затем позвал часового, стоявшего у двери. – La bague perdue![46]

Графиня открыла глаза. Кольцо с рубином. Во имя всего святого, как оно очутилось в ее вещах? Стражник протянул ей кольцо, и графиня, наклонившись вперед, уставилась на него. Рубин сверкал всеми своими гранями в пляшущем свете факелов. Мужчина кивнул леди Анастасии, спрашивая, ее ли это вещь. Она покачала головой.

– Никогда в жизни не видела.

Мужчина в черном, в котором при свете факелов и свечей караульной комнаты графиня узнала того, кто все что-то высматривал в сен-жерменском замке, пристально разглядывал кольцо.

– Oui, – проговорил он, забирая его у стражника. – C'est са[47]. – Он повернулся к графине: – Кольцо королевы.

– Королевы?

– Королевы Марии Английской. Жены Якова. – Он поднес кольцо к пламени свечи, и рубин налился кроваво-красным светом. – Как это будет по-вашему: украдено?

– Почему вы привезли нас сюда? – воскликнула графиня с истерической ноткой в голосе. – Мы ничего не крали.

Мужчина загадочно посмотрел на нее и вышел из комнаты.

Элпью провели вверх по винтовой лестнице и втолкнули в камеру. Дверь захлопнулась. Элпью хотела забарабанить в дверь, но услышала, как повернулся ключ и задвинулись несколько засовов. Она не сдастся. В тюрьму Элпью уже попадала, причем при более серьезных обстоятельствах, чем сейчас. Сначала нужно выяснить характер местности, познакомиться с правилами и распорядком данного заведения, а уж потом всеми правдами и неправдами выйти отсюда, прихватив с собой графиню. Элпью подбоченилась и повернулась, чтобы осмотреть камеру. К ее удивлению, даже в серых предрассветных сумерках помещение выглядело довольно светлым и просторным – восьмиугольная комната с двумя удобными на вид кроватями и большим столом. Гораздо лучше тех условий, с которыми пришлось мириться в комнате для слуг в Сен-Жермене.