Так что же мне делать? Как поступить? Интеллект требовал реванша и коварно советовал привлечь в дело супруга. Инстинкт подсказывал не делать ровным счетом ничего. Переждать. Закупить продуктов и посмотреть, что и как.

Время лечит.

Так прошел весь день, и к вечеру, вместо того чтобы поделиться своими подозрениями с семьей, я подцепила тележку и покатила покупать продукты согласно выданному мне списку. Картошка – пять килограммов. Аккуратная приписка сбоку – «бери только нашу, голландскую мытую, как в прошлый раз, не бери, она с глазками и тухлая». Капуста, лук, яблоки.

Только не лук.

Однозначно, лук выкидываю из списка, эта мера необходима для выживания. Ладно бы Алевтина Ильинична добавляла лучок в жареную картошечку или борщ. Она знает, что Гришка не любит его жареным. А сырой терпеть не могу я. И я могла бы пережить его в салате, в разумных дозах. Но свекровь, из чистой вредности, не иначе, кормит моего мужа сырым луком, выкладывая его перед ним по три раза в день. Как он ест его в чистом виде, отдельный вопрос. Понять такое невозможно. Как яблоко, кусает и наслаждается. Но то, что случается после, – это не просто запах. Это – экологическая катастрофа в масштабах отдельно взятой квартиры.

Действуя таким образом, свекровь эффективно добивается не только того, что наши поцелуи становятся технически невозможными, но также и изменения микроклимата и атмосферы в квартире. Короче – важней всего погода в доме. Никакого лука. Что дальше по списку? Сыр, колбаса, сосиски. Мама, вы что, совсем позабыли про кризис? Уже слопали всю колбасу с сыром? А говорили, что не любите плесень. Пожалуй, нужно будет наложить мои собственные санкции на списки Алевтины Ильиничны, или она нас разорит еще до того, как дочь перестанет вести себя странно и непредсказуемо и придет в себя.

Я сдвинула тележку и покатилась дальше по секциям магазина, играя в 3D-версию всем известной игры «змейка», где я сама исполняла роль змеи, поглощая товары с полок, появляющиеся передо мной по мере движения. Туалетная бумага – ам-ням-ням, слопала. Жидкость для мытья посуды – хлоп, туда же. Зависла ненадолго в отделе журналов, полистала свежие выпуски – не покупать же их, в самом деле. Неподалеку от меня женщина зависла над целой книгой – из дорогих, трендовых, в больших тяжелых обложках. Я усмехнулась, представив, сколько раз ей придется сюда прийти, чтобы дочитать целую книгу.

И что делать, если книга распродана, а ты так и не узнала, кто убийца.

Тележка наполнялась, и я все больше становилась уверена, что в данном конкретном случае мне следует слушать голос сердца и ничего не говорить пока мужу и его матери, чтобы как бы чего не вышло. Еще больше я убедилась в том, что поступить нужно именно так, когда попала домой.

– Ну, наконец-то! – всплеснула руками свекровь, встречая меня прямо в дверях квартиры. Ее обычно спокойное круглое лицо было красным, хоть прикуривай. Она вилась и крутилась на одном месте, словно не могла остановиться. – Где ж тебя носит, Ира!

– Да вы ж меня сами в магазин послали, – возмутилась я, хотя место моего пребывания было очевидно и так, без дополнительных комментариев. В каждой руке я держала по пять туго набитых пакетов с продуктами и уже изрядно запыхалась, втаскивая их в дом. – Гриша дома? Там у лифта еще пакеты.

– Да разве до этого сейчас? – сурово посмотрела на меня Алевтина Ильинична. – У тебя что, телефон только для того, чтобы со своей Людмилой перезваниваться?

– Что? – вытаращилась я, а потом в сердцах обрушила пакеты на пол. Достали. Если я и разобью яйца – так им и надо. – О чем вы вообще?

– У нас тут такое, – захлебнулась она, и только тут я начала замечать детали. В прихожей валялся опрокинутый табурет и какие-то тряпки, предположительно, из Варвариного гардероба. Обувь тоже раскидана по прихожей ярче и изысканнее обычного, как если бы тут проводили конкурс на футбол башмаками по району. Дальше я услышала, как Гришка глухо кричит откуда-то из Варькиной комнаты, и хотя слов я разобрать не смогла, поняла, что ничего хорошего он с такой интонацией кричать не может. Таким голосом он только врагов допрашивает, чтобы узнать, где партизаны.

– Что случилось? – осторожно спросила я, но свекровь была слишком переполнена эмоциями, чтобы отвечать членораздельно.

– Варя, и этот… избил… – вот и все, что я смогла понять из ее междометий. Я переступила через рассыпавшиеся по полу продукты и побежала к дочери, не разуваясь и не снимая пальто. Я распахнула дверь и застала картину, к которой совсем не была готова.

Варвара сидит на кровати и рыдает в голос, ее лицо мокрое и отекшее от слез, а Григорий бегает мимо нее и орет:

– Я все равно узнаю! Признайся лучше сама. Дай мне его телефон!

– Что происходит? – спросила я, и оба моих самых дорогих в мире человека повернули ко мне свои злые лица.

– Вот, полюбуйся, куда вся твоя демократия привела! Он ее избил!

– Что? – вытаращилась я, а Варвара сжала кулаки и буквально выплюнула в ответ автоматной очередью:

– Достали вы меня, идиоты какие-то! Это не ваше дело, и никто меня не бил. Это – несчастный случай!

– Видишь, как она мне в глаза врет, а? Я говорил, надо ей телефон запеленговать. Говорил, чтобы ты ее везде сопровождала!

– Не помню такого, – вяло бросила я, но Гриша моей реплики даже не заметил. Я подскочила к Варе и с ужасом заметила, что мой супруг прав. Мою дорогую детку ударили по лицу. Синяк вполщеки, немного задето ухо. Он что, дал ей пощечину? О, этот рыжий черт рискует. Сильно рискует жизнью, я сама его укокошу! Я почувствовала, как возмущение, словно густая волна бурлящей крови, заливает меня до края, застилает глаза. А если не убью его я, Гриша порвет на ремни.

– Давай, отбери у нее телефон! Я доберусь до этого сосунка! Ишь, какой дерзкий. Девочку избил и думает, ему это сойдет с рук. Ты, Варька, не смей его защищать! Все, хватит. Давай телефон.

– Я ненавижу тебя, – крикнула Варвара, отчаянно сопротивляясь, когда мой супруг стал насильно расцеплять ее пальцы, сжавшиеся в смертельной хватке.

– Но почему ты его защищаешь? – удивилась я, тяжело дыша. Одна мысль, что моя дочка пережила такой ужас, заставляла меня вскипать, как чайник. – Ты можешь по-человечески сказать?

– А вы по-человечески спрашиваете? – всхлипнула она, когда телефон, и это было неминуемо, оказался в руках Григория. – Какая разница, что я скажу, если вы мне все равно не верите.

– Я тебе верю, – соврала я.

– Какой пароль? – заорал Гришка. Ага, дочь предусмотрительно поставила пароль на телефон. Да уж, не знаю, как там с сыром и с колбасой, а с доверием у нас определенно перебои. Наложили мы санкции на доверие дочери. Идиоты.

– Деточка, если он сейчас так себя ведет, он не стоит и капли твоих слез, – сказала я по возможности мирно.

– Я его убью! Закопаю, – торнадо по имени Григорий Сафьянов разметал все в радиусе метра. В бессильной ярости он отбросил телефон на пол, и тот разлетелся на составные части, отчего Варвара побледнела и разразилась новыми слезами.