Легенда.

Живая, но по космическим меркам дряхлая.

И визит столь высокого начальства вполне мог означать обставленный с должным почётом пинок под зад. На заслуженный отдых. В лоно благодарного человечества, мечтающего воздать герою за его героические заслуги. Воздать санаторной скукой; приставаньями скаутов, падких на мемуарную жвачку; унылой каруселью речей, фуршетов и разрезаемых ленточек на торжественных сдачах в эксплуатацию чего попало (инвентарная опись: стол президиума – один, трибуна – одна, герой космоса парадно-декоративный – один). А в перспективе (весьма, кстати, недалёкой в обоих смыслах) – апогей признательности сограждан и Родины: роскошное надгробие да пара-другая идиотски самодовольных бюстов в каких-нибудь залах славы, пантеонах и прочих кунст-камерах.

Пинок.

Окончательный и бесповоротный.

Несмотря даже на блестяще выдержанное испытание «Вервольфом», криминальная подоплёка которого господину уполномоченному наверняка и в похмельных снах не видалась.

«Последний штрих, достойный итог выдающегося послужного списка…»

Подобно правде. Вполне и даже более чем.

То есть настолько правдоподобно всё это выглядело, что Чин, разжалобившись, решил как-нибудь приободрить Изверга, поднять его Изверговский дух. Например, рассказать якобы к случаю, что в училищном студенческом взводе их после всяких отчислений да переводов осталось семеро, и ответственный воспитатель на построениях всегда ставит Леночку в середину – чтоб, значит, с любого фланга взводной шеренги было хорошо видно грудь четвёртого человека.

Изверг дослушал, улыбнулся вяло и коротко, а потом проворчал безо всякой там командной бравости: «К почётной встрече в одну шеренгу…»

– А почему не в две? – осведомился расшалившийся Чинарёв (помимо другого-прочего он воображал, что ночные события дают ему право на некоторые вольности). – Трёх студентов лучше бы стро…

– Разговорчики… – по-прежнему бесцветно сказал Виктор Борисыч.

Он отступил к противоположной стене, опёрся спиной о люк швартовочного коридора и критически осмотрел студиозов:

– Ты… – это адресовалось Халэпе, скромно устроившейся на левом фланге, – ты действительно стань-ка посередине. Так…

Чин-чин продолжал резвиться:

– Господин линкор-капитан, а у студентки Халэпы не по уставу воротничок расстёгнут – до самого пояса. Прикажите ей застегнуться, а то Белоножко не сможет есть глазами начальство. Или окосеет.

По ту сторону задраенного люка вдруг чмокнуло тягуче и страстно – как если бы блокшив взасос поцеловался с чем-то, способным пробудить чувства отставного линкора. Изверг, сгинув от люка, в мгновение ока материализовался на предписанном по уставу месте. Мимоходом он скользнул ничего не выражающим взглядом по лицу Чинарёва – именно всего лишь скользнул, и взгляд действительно совсем-совсем ничего не выражал… вроде бы… но Чин моментально понял: насчёт права на вольности – это было ошибкой.

Под Изверовское «Няйсь! Ирррррна!» из распахнувшегося люка выдавились два мослатых долболома в форме ВКС ООР со знаками различия мелкой макрели, а за этими штатными полухолуями-полуохранниками вплыло слитное праздничное сверканье пуговиц, галунов, обильных наград и зубных протезов, увенчанное розовым глянцем умытой лысины (похоже, в чиновную имидж-моду снова входили плешивость, золотозубость и прочая архаика).

Смахивающий на рождественскую ёлку караван-командор величественным мановеньем пухлой ладони прервал начатый было Изверовым официальный доклад, звучно произнёс на глобале: «Ну, здравствуй, дружище!» и распахнул объятья. Долболомы и студиозы получили возможность наблюдать, как уполномоченный и живая легенда сдержанно похлопывают друг друга по лопаткам.

– А это, значит, и есть наша грядущая смена? – осведомился Клоздгейт, отстраняясь от Изверга и оборачиваясь к трёхкомпонентной шеренге. – Здравствуйте, господа практиканты!

Господа практиканты лихо рявкнули уставное приветствие. ООРовский уполномоченный шагнул ближе. Конечно же чисто случайно остановился он именно перед Леночкой, а не перед кем-нибудь из парней. Под изучающим взглядом высокого (это, впрочем, только по должности) визитёра юная Халэпа вытянулась ещё бравее. При этом «незастёгнутый воротничок» разъехался чуть ли не впрямь до самого пояса, демонстрируя полное отсутствие чего бы то ни было между кобинезонным тканепластом и гладкой упругой кожей.

– Что ж, господа, по крайней мере выправкой вашей можно залюбоваться, – сказал Клоздгейт, благосклонно созерцая полувырвавшийся на волю роскошный Леночкин бюст.

– Так ты прибыл сюда любоваться… э-э-э… выправкой? – негромко спросил Изверов.

Ответственный уполномоченный сразу утратил интерес к шеренге вообще и к Леночке в частности.

– Наряду с остальным меня просили составить мнение об обеспечении прохождения практики, – сказал он, полуобернувшись к Извергу.

Тот хмыкнул:

– А ещё о чём тебя просили?

– Больше ни о чём, – караван-командор почему-то вдруг решил перейти на англос. – Остальное мне ПОРУЧЕНО. Думаю, ты понимаешь кем.

Лицо Виктора Борисовича на мгновение заострилось, да так, будто один профиль от него остался.

Клоздгейт, похоже, сумел это заметить.

– Сейчас, кажется… – Уполномоченный аккуратно поддёрнул левый манжет, но так и не успел взглянуть на таймер: один из полухолуёв немедленно заторопился подсказывать, сколько сейчас по общебортовому времени и сколько по этому самому времени осталось до общебортовой побудки.

Поблагодарив подсказчика рассеянным небрежным кивком, караван-командор продолжил:

– Так может быть, господа студенты отправятся в свои каюты досматривать сны, а мы с тобой… Как это говорят руские – ухватим быка за бока?

– «Бока»… Версия, не лишенная оригинальности… – пробормотал Изверг. У него был вид больного, в мучительном сомнении изводящегося над огромным стаканом витаминизированного тонилакса: пить ли эту гадость прямо теперь и как положено (мелкими глотками в течении пяти минут), хватить ли залпом, или вообще отставить пока – может, хворь как-нибудь сама собой перемучится?

– Если вы, господин ответственный уполномоченный, не возражаете, пускай уж сперва наши будущие борт-программисты похвастаются своими успехами, – предложил, наконец, линкор-капитан. – Всё едино им сейчас даже гипно вряд ли поможет уснуть… А уж после мы с вами займёмся главным.

Так, больной принял решение: хватить залпом, но не теперь. Оказывается, геройский Изверг умеет трусить не хуже любого нормального человека…

…Лихо прошагать в рубку строем студентам не удалось. Во-первых, новоприбывшие долболомы начали выписывать вокруг юной Халэпы замысловатые петли-кренделя и мигом превратили колонну из трёх человек в толпу из пяти. А во-вторых, подпакостил Чин. Верней даже не сам он, а его запоздалая (вот уж чушь, что лучше поздно, чем никогда!) реакция на ночные события.