– Ваш брат застрелил мэра города после его дня рождения.

Последняя подробность заставила Василенко присвистнуть от удивления:

– Брехня! Быть того не может! Димкин брат – совсем уж конченый отморозок?! Не верю…

– Сожалею, но это правда! Ему вменяется в вину убийство с особой жестокостью. И это еще не все… Он… Он умертвил… – следователь выбрал какое-то обтекаемое слово, мало подходящее для сообщений уголовного характера, – свою жену.

– Марину?

– Именно, Марину Рогожину. Удавил стальной струной. Простите, можно я налью себе воды? – попросил Кириллов неподвижно лежащего майора-десантника.

Василенко приглушенным голосом пробормотал:

– У меня сок в тумбочке. Хлебни, землячок, и Диме налей…

Сколько длился шок, вызванный словами следователя, Рогожин не мог определить. В сознании, оглушенном и расколотом, проплывали образы из детства, меняющееся лицо младшего брата: вот он беззубый, новорожденный, барахтающийся в розовой ванночке, и сразу же голенастый мальчишка, встречающий Рогожина, прибывшего на побывку в первый офицерский отпуск…

«Надо сосредоточиться, собраться… Не раскисай, Рогожин, – произносил про себя Дмитрий бессвязные фразы. – Убил Марину… бред… – он ощутил озноб. – Я так мало заботился о нем. Когда последний раз мы виделись? Год? Нет, полтора года назад. Я приезжал на майские праздники. О господи, но тебе не в чем себя винить. У Сергея была своя жизнь».

Рогожин машинально сдернул одеяло с постели, закутался в него, как в тогу.

– Дмитрий! – Голос Василенко дошел до сознания офицера не сразу. – Успокойся. Может, это недоразумение, следственная ошибка, – он сострадал так, как умеют сострадать люди, сами испытавшие боль. – У меня элениум есть…

Рогожин упал на кровать, зарылся лицом в подушку.

– Слушай, следователь, – его слова звучали глухо, словно из преисподней. – Ты информацию сообщил, долг выполнил и отваливай.

Кириллов не уходил. Он, ссутулившись, сидел на стуле, а его длинные худые пальцы нервно переплелись между собой.

– Мне что, бумаги какие-то подписать надо? – не поднимая лица, спросил Рогожин.

– Нет. Ничего подписывать вы не должны, – парню что-то мешало говорить свободно.

Со стороны могло показаться – у Кириллова в горле застряла кость.

– Понимаете, товарищ Рогожин, меня отстранили от следствия, – тщательно взвешивая каждое слово, начал он, по-видимому, длинный монолог.

Угловатое, нескладное туловище парня раскачивалось в такт словам.

– Я указал Баранову – это руководитель группы – на некоторые несоответствия и нестыковки протокола осмотра и показаний свидетелей. Затем, акт баллистической экспертизы, приобщенный к делу, переделывался несколько раз. А это грубейшее нарушение. Я читал постановление о назначении экспертизы, и в нем фигурирует упоминание о стреляных гильзах, найденных при осмотре места происшествия. Но никаких гильз я не находил!

Рогожин с жадностью профессионала впитывал факты, которые могли спасти брата. Он взвешивал услышанное, просеивал слова через сито моментального критического анализа – обязательного качества разведчика-спецназовца.

– Ты составлял протокол осмотра? – спросил Дмитрий.

– Да, я. Под диктовку Баранова. Но он сам переписал оригинал. – Кириллов, помолчав, рубанул напрямую: – Я считаю, Баранов подтасовал факты и вещественные доказательства.

– Это уже интереснее! – В глазах Рогожина загорелся огонек азарта. – Аргументируй!

– Баранов внес правки, которых не было в первоначальном варианте. Главное, что в сауне, где нашли труп Хрунцалова, на стенах, на полках были обнаружены восемь следов папиллярных узоров пальцев вашего брата. Но там не могло быть ничьих отпечатков. Слишком большая влажность… пар… Потом, – Кириллов потер лоб, – в заключении судмедэкспертизы говорится, что потерпевшая Рогожина была изнасилована перед смертью…

– Собственным, пусть и бывшим, мужем, как я догадываюсь! – вставил Дмитрий.

– Да, и анализ спермы якобы это подтверждает. Я видел труп Рогожиной. Ее убили сразу, набросив удавку на шею. Сделали это профессионально, затянув петлю сильным, быстрым движением. Я сомневаюсь, что ваш брат некрофил. Кроме того, на убитой было нижнее белье, и если тем вечером она вступала в контакт с мужчиной, то успела привести себя в порядок. Никаких следов борьбы на теле убитой я не видел – царапин, синяков, ссадин, – парень выдавал свои подозрения залпом, без передыха. – Женщина должна была сопротивляться, но, по-моему, ее задушили спящей. К чему Баранову было выдумывать басню об изнасиловании?

– Вопросик! – хмыкнул Рогожин. – А кто свидетели? Были непосредственные свидетели, видевшие Сергея? Кстати, где произошло убийство? Сауна?

Кириллов поспешил уточнить:

– Профилакторий текстильного комбината. Хрунцалова нашли застреленным в сауне, Рогожину – в номере. Свидетели: кочегар, сторож и полоумный нищий, ошивавшийся при кочегарке. Кочегар признался, что видел вашего брата на территории профилактория. Сторож подтвердил.

– Ты присутствовал на допросах?

Они словно играли в пинг-понг. Рогожин делал подачу, Кириллов ее отбивал.

– Нет. Меня к свидетелям на пушечный выстрел не подпускали. По-моему, Баранов обработал стариков.

– То есть?

– К ним подсаживали в камеру для временно задержанных мордоворотов из местной шпаны. И наши дедов дубинками охаживали. Я краем уха слышал, старшина из управления смеялся, мол, старики камеру до потолка обдристали, без противогаза зайти невозможно. Старшина дубинкой себя по ляжкам постукивал, называл ее безотказной клизмой.

– Слава, ты докладывал начальству о своих подозрениях?

– Подполковнику Ветрову.

– Рапортом?

– В устной форме.

– И что?

– Ничего…

Блиц из вопросов и ответов приостановился. Беседующим понадобилась передышка. Кириллов астматически, будто в удушье, втягивал воздух, Рогожин мысленно готовил новую серию вопросов, а майор-десантник, свидетель разговора, тихо матерился, костеря продажное правосудие, жлобов-милиционеров и всю эту мерзопакостную житуху.

Дмитрий медленно ходил вокруг сидевшего на стуле следователя. Круги сужались. Рогожин иной раз рукой прикасался к парню. Каждое прикосновение заставляло Кириллова вздрагивать, точно от слабого разряда тока. Неожиданно офицер, остановившийся за спиной у парня, руками обхватил его голову. Живые тиски сжали черепную коробку.

– Слава! – Магнетический шепот Дмитрия заставил поежиться даже видавшего виды Василенко. – Ты недоговариваешь! Выкладывай все начистоту! Этот Баранов или Ветров угрожали тебе?

– Да! – всхлипнул парень, не пытаясь вырваться из рук Рогожина.