– Прости… – прошептала Марта. Выставив грабли вперед, онапроскользнула в дом, я вошла следом, сжав покрепче лопату. Какое-то чувствоподсказывало мне, что в доме никого нет. В коридорчике что-то тикало. Япочему-то сразу поняла, что это не часы. Мы остановились как вкопанные иуставились на небольшую коробочку, обмотанную скотчем. У меня на лбу выступилпот, в ушах зашумело. В верхнем правом углу коробки виднелся циферблат,маленькая стрелка которого приближалась к нулю.

– Бог мой, – еле слышно прошептала Марта. – Нужно срочноуносить ноги. Сейчас этот дом разлетится на мелкие кусочки…

– Что это?!

– Это то, что убьет нас через несколько секунд. Нас закрылив кладовке для того, чтобы убить… Бежим, Танюха, авось успеем!

Мы бросились к входной двери. Почти добежав до ступенек.Марта поскользнулась и упала.

– Вставай, быстрее вставай! – закричала я. Марта быстроподнялась и побежала вниз. Через секунду неведомая чудовищная сила ударила мнев спину и отшвырнула на несколько метров. Я поняла, что жива, только понестерпимой боли, пронзившей все мое тело. В ушах гудело так, что мнепоказалось, я оглохла или стала контуженной, как на войне. Во рту пересохло,виски готовы были лопнуть.

Я сделала усилие и подняла голову. Дом полыхал. Марта лежаланедалеко от дома, уткнувшись лицом в землю.

– Марта! – позвала я, но она не шевельнулась. Я собрала всюсвою волю и поползла к Марте. Перевернув ее, я увидела, что из ее лба сочитсякровь. Это не так страшно, успокаивала я себя. Марта просто разбила лоб. Этопройдет. И вдруг мой взгляд упал на ее правую руку. Я громко закричала. Кистиправой руки не было. На ее месте был бесформенный обрубок с нелепо торчащейкостью.

– Боже мой, Боже мой, – шептала я, не в силах отвестивзгляда от этого кровавого месива.

Я понимала, что жизнь моей родственницы теперь целиком иполностью зависит от меня. Она может умереть от кровопотери. Оторвав кусок отподола платья, я принялась как можно туже перетягивать руку Марты, вернее, то,что от нее осталось. Языки пламени поднимались к самому небу. От едкого дымабыло тяжело дышать. Оттащив Марту подальше, я молила Бога только о том, чтобыОн сохранил ей жизнь.

Вдруг я услышала крики. Ко мне бежали люди. Когда ониприблизились, я громко закричала:

– “Скорую”, срочно вызовите “скорую”!

– Уже вызвали, – заголосила одна бабка. – В нашей деревнетолько фельдшер. Из Нижнего должна приехать реанимация.

– А сколько до Нижнего?

– Пятьдесят километров.

– Бог мой, она может умереть!!! Звоните еще! Кричите втрубку, чтобы срочно ехали! Медлить нельзя. Зовите своего фельдшера, чтобы онхоть что-нибудь ей вколол.

Бабка бросилась бежать. Вокруг толпились деревенские. Яположила голову Марты к себе на колени. Увидев, что она стала совсем синей, яизо всех сил заорала:

– Что вылупились?! Интересно?! Звоните в “скорую”, женщинаумирает! Где ваш гребаный фельдшер?! Дайте мне мобильный!

– Тут нет мобильного, – ответил кто-то из толпы. – Здесьвсего два телефона на всю деревню. В сельсовете и в клубе. “Скорую” вызвали.Звонили уже несколько раз. Фельдшера никак не можем найти.

Прибежала испуганная бабка и громко заголосила:

– Реанимация из Новгорода уже выехала. Должна скоро быть. Яуже их звонками измучила. Сказали, больше не звонить…

– Как это не звонить?! Человек умирает, а им не звонить!

– Правда, что девушке руку оторвало? – спросил кто-то изтолпы.

– Правда, – глухо ответила я и стала трясти Марту за плечи:

– Марта, ты только держись! Не смей умирать, слышишь, несмей! Уже едет “скорая”!

Людей собралось много. Кто-то принялся тушить пожар. Кто-тогромко кричал и костерил извергов, взорвавших дом. Неожиданно Марта открыла глаза.Я громко зарыдала и попробовала улыбнуться сквозь застилавшие глаза слезы.

– Марточка, осталось чуть-чуть. Ты должна выдержать. Тысильная. Уже едет “скорая”. Все будет хорошо.

– Что у меня с правой рукой? – глухо спросила Марта.

– Все нормально. Просто сильно ударила, когда падала.

– Не ври. Я должна знать правду.

– Ее оторвало. Марта, да хрен с ней, с этой рукой, главное,ты жива!

Марта застонала и с трудом произнесла:

– Ищи… Срочно ее ищи…

– Кого? – Мне показалось, что мое сердце остановилось. –Господи, кого искать-то?!

– Руку… Ищи мою руку. А если не найдешь, не смей меняспасать. Без руки я жить не буду…

Марта закрыла глаза. Я стала трясти ее за плечи и кричать:

– Марта! Марта!

Нащупав пульс, я с облегчением вздохнула. Она была жива. Онапросто потеряла сознание…

Я бросилась к пепелищу. Обжигаясь и падая, стала ворочатьобгоревшие бревна, громко рыдая. Руки нигде не было. Местные жители с испугомсмотрели на меня. Две женщины сидели рядом с Мартой, смачивая ее губы. Невыдержав, я смахнула слезы и громко закричала:

– Люди добрые! У этой красивой девушки оторвало руку!Христом Богом прошу, помогите ее найти!

Деревенские замерли в оцепенении, а затем бросились напоиски, разгребая пепел. Но все было напрасно…

Услышав вой сирены, я обернулась и увидела две машины снадписью “Реанимация”. Следом ехала пожарная. Марте надели кислородную маску,сделали уколы и поставили капельницу.

– Где рука? – спросил пожилой врач, с надеждой посмотрев наменя. – Хотя ее вряд ли можно пришить. Слишком много разорванных и сожженныхтканей… Скорее всего, произойдет омертвление. Но на всякий случай сделаем все,что в наших силах. Это один шанс из тысячи.

– Руки нигде нет…

Через несколько секунд к нам подбежала пожилая женщина сгромкими криками:

– Нашла! Нашла!

Женщина протягивала головешку, отдаленно напоминавшую кистьруки.

– Господи, что это? – прошептала я.

– Это рука вашей подруги. Вернее, то, что от нее осталось.Сами понимаете, это нельзя пришить даже покойнику, не говоря уже о живомчеловеке.

Я села рядом с Мартой, и машина рванула с места.