– Пожалуйста, поезжай на премьеру. Я и так за один только день испоганила тебе карьеру.

Я пустила воду, намереваясь промыть раны под душем, а заодно спрятать слезы, пока не захлебнулась изнутри. Потом соберу вещи. Ощущение полного провала порождало во мне желание убежать и затаиться.

– Нет, солнышко. Сперва я о тебе позабочусь – это важнее.

Знал бы он, насколько совпадали наши чувства.

Райан осторожно прижался ко мне и бережно обнял за плечи, словно боялся сломать.

– И прекрати извиняться, прошу тебя. У тебя нет на это причин.

Я помотала головой и попыталась отстраниться. Господи, как же он ошибался!

– Мне надо было послушаться и никуда не ходить одной. А теперь… Теперь я нас обоих унизила. Я даже не понимаю, почему ты такой добрый со мной.

Лицо Райана выражало недоумение. Он высвободил руку и потянулся, чтобы выключить душ. Ванная превращалась в сауну, окутанную густым паром.

– Как по-твоему, будь у меня другая работа, твоя первая поездка в Париж сложилась бы иначе?

Я попыталась оттолкнуть его:

– Райан, не надо…

Он чуть запрокинул мне голову, отказываясь отпустить.

– Или, может быть, папарацци одолевали бы тебя во время прогулок по мирному иностранному городу? Вместо того чтобы любоваться видами на пару с тобой и защищать, как подобает мужчине, я снова бросил тебя на произвол судьбы. Как по-твоему, нравится ли мне это, горжусь ли я собой? Позволь доложить, что нет. А теперь я смотрю, как тебя покалечили, и…

– Перестань, Райан. Пожалуйста. Ты ни в чем не виноват. Ты не имеешь к этому ни малейшего отношения. Это было мое глупое решение – выйти, и только мое. Я думала, что нет ничего страшного в том, чтобы прошвырнуться по магазинам. Подумаешь! Теперь я ученая. Больше такое не повторится.

Райан досадливо взвыл:

– Тарин, не вешай это дело на себя.

У меня разбегались мысли.

– Ну как же не вешать? Ты прилетел сюда по работе. Я сцепилась с копами и попала на первые полосы. Похоже, что всякий раз, когда мне хочется что-то облегчить или найти себе место, у меня получается в десять раз хуже.

Я пыталась усмирить мысли, бешено крутившиеся в голове.

– Райан, я хотела одного: сделать тебя счастливым и при этом не поставить под угрозу твою карьеру. Пресса разорвет тебя в клочья… Мне невыносимо думать, что ты сегодня пострадал из-за меня. Ты даже не представляешь, как мне совестно. Я должна отойти в сторону.

Я прошла в спальню и побросала в чемодан кое-какую одежду.

– Что ты делаешь?

– Собираю вещи.

– Мы не уедем до утра.

Я металась по комнате, без разбора хватая шмотки и чувствуя боль в ушибленном колене. Я знала, что если остановлюсь, то расплачусь, а мне не хотелось реветь в его присутствии.

– Ты уже достаточно провозился со мной и потерял уйму времени, – пробормотала я убитым голосом. – Пожалуйста, прошу… Тебе пора собираться на премьеру.

Райан изменился в лице:

– Солнышко, у тебя еще где-то болит? Ты вроде как хромаешь.

«Если признаюсь, он точно сорвет показ. Ну уж нет, только не из-за меня».

Я постаралась отогнать боль.

– Нет.

Райан шагнул ко мне, выхватил из рук туфли и метнул в дальний конец комнаты:

– Прекрати эти гребаные сборы! Я сказал, что не пойду без тебя, – что еще непонятно? Ты хочешь, чтобы я выкатился отсюда один, а потом вернулся и обнаружил, что ты сбежала?

Я замотала головой, яростно отрицая его предположение. Я сомневалась, что во Франции найдется достаточно большой камень, чтобы заползти под него.

– Думаешь, я мало тебя изучил? Не понимаю, с какой охотой ты примешь мученичество ради моего блага? Черт побери, Тарин. По-твоему, мне важна вся эта фигня? Не верю, что ты считаешь меня способным бросить тебя здесь после всего случившегося. – Райан швырнул в свой распахнутый чемодан кое-что из своих же вещей. – Хочешь уехать? Прекрасно! Поехали! Ближайшим гребаным рейсом мы улетим домой.

Я повесила куртку обратно. Очередная вспышка его гнева испугала меня.

– Я и не думала уезжать. – «Во всяком случае, так я тебе и сказала, как же!» – Но… чувствую себя распоследней дрянью из-за того, что втянула тебя во все это. Мне стыдно и горько.

Струп стягивал мне нижнюю губу, напоминая, что внешне я пострадала не меньше.

– Райан, я никогда и ни за что не поставлю тебя перед выбором между карьерой и мной. Никогда.

Я подобрала с пола туфли.

«Уму непостижимо, как он меня терпит!»

– Что ты сказала?

Я застыла. Никак не думала, что бубню вслух.

– Ты сказала – «терплю тебя»?

Я нехотя кивнула.

Райан подцепил резной стул, ожесточенно дернул к кровати и скрестил на нем ноги.

– Что ж, я услышал эту хрень. Пожалуйста, продолжай. Просвети, как это я тебя терплю.

Здравый смысл подсказал мне, что это кончится плохо и незачем начинать. Мне лучше помалкивать.

– Ну?

Он постепенно терял терпение. Я тоже.

Моя черная туфля-лодочка от Кристиана Лабутена полетела в чемодан и отскочила от крышки. Я была на таком взводе, что черт-те как обращалась с тысячедолларовой обувью, которую купил мне Райан.

– Я лишь хотела взглянуть на куртку, и даже это обернулось катастрофой.

Он огляделся:

– Ты ее купила? Не вижу пакетов.

– Нет, не купила.

– Пошла по магазинам и ничего не купила?

– Я потеряла пакеты, когда упала. Купила несколько сувениров, но все сгинуло в свалке.

Райан сел прямо:

– Сколько ты потратила?

– Неважно, – помотала я головой.

– Что значит – неважно?

– Это моя потеря. Я пользовалась своей кредиткой, – сокрушенно промямлила я.

– Господи Иисусе! Тар! – Райан встал и обошел комнату. – Где твоя сумочка? – зарычал он, расшвыривая вещи.

– Зачем она тебе? – Я сдвинула куртку, чтобы достать ее.

– Потому что теперь ты разозлила меня всерьез. – Райан выхватил сумочку, рванул молнию. Затем извлек карточку и изучил. – Вот это, – он поднял кредитку, – теперь мое. Для тебя она не существует. – Он посмотрел на другую, нашу общую, и затолкал обратно в кармашек.

– Стой, погоди…

Он вытащил из заднего кармана джинсов бумажник и спрятал мою кредитку:

– Хрен ты ее получишь даже на бензин для твоей гребаной тачки. С этого момента ты будешь пользоваться только нашей карточкой.