— Точно! — с энтузиазмом закивал Баркли. — Платонически! Мы ему ее пожрать купили, понимаешь? Из города службу доставки заказывали — «Курочки от Тома Томлимсона!» Слышал?

— Нет, — признался Брикс.

— Неважно! Хочешь посмотреть эту хохму?

— Да, хочу, — согласился Брикс после небольшой паузы.

— Ты под кайфом, что ли? — поинтересовался Баркли и посмотрел на Подольского. Тот пожал плечами.

— Сколько вам говорить, придуркам, что я этого кайфа уже два с половиной года в глаза не видел!

— Ладно, — махнул рукой Баркли. — Пойдем, мы тебе эту хохму живьем покажем!

— Живьем? Ты сказал — живьем? — переспросил Подольский, и они с Баркли расхохотались, но Брикс остался невозмутим. Он проследовал за обоими капралами в казарму, дошел до двери Джека Стентона и вежливо постучал.

— Входите, открыто! — крикнул хозяин.

Брикс вошел и сразу увидел курицу, о которой говорили Баркли и Подольский. Она стояла на деревянной дощечке и держалась на основании из медной проволоки — Брикс это сразу приметил. Он подошел ближе и с минуту глядел на шитую белыми нитками птицу.

— Стежки ровные… — сказал он, осторожно дотрагиваясь до ниток. — Ты где-нибудь учился этому?

— Нет, док, само получилось, — пожал плечами Джек и покосился на заглядывавших из коридора капралов.

— Тебе в медицину надо, Джек, там ты добьешься больших успехов.

— Спасибо, док, — ответил Джек, с недоумением глядя на выходящего из комнаты военфельдшера.

Уже оказавшись в коридоре, Брикс признался капралам, что птица действительно занятная и сшита на совесть.

— Очень ровные швы, даже удивительно, — сказал он и направился к выходу из казармы, но у самой двери остановился и, повернувшись к озадаченным Баркли и Подольскому, спросил:

— А в чем хохма-то была? Я что-то не понял…

Лейтенант Чаусер прошелся по пуговицам вторым слоем геля, затем вытащил их из планки и, расправив парадный мундир на вешалке, отошел на пару шагов, чтобы полюбоваться своей работой.

Пуговицы сияли голубоватой платиной, создавая тот самый эффект, над которым он работал уже целую неделю. Теперь, вне всякого сомнения, он превзойдет капитана Бураева, с которым состязался в этом необъявленном соревновании.

Заглавная буква «А» в слове «Аркон» давала даже какой-то желтоватый отблеск, и оттого казалось, что внутри каждой пуговицы горит еще по маленькому фонарику. Удивительный эффект. Просто неподражаемый.

Неожиданно, как всегда без стука, в кабинет Чаусера ворвался майор Штурмвуд.

— Что за херня, Чаусер? Опять пуговицы шлифуешь, а операцию планировать кто за тебя будет? Папа Карло?

Лейтенант подбежал к шкафу, сдернул парадный мундир и мигом надел на себя, став источником этих желтоватых фонариков с буквой «А».

— Сэр, операция практически спланирована, осталось только переложить все на бумагу и представить вам на утверждение! — выпалил Чаусер, торопливо застегиваясь.

— Ты это не мне, ты это полковнику Гровсу должен показать! А он, между прочим, сегодня после обеда куда едет?

— Куда едет?

— Какой сегодня день, Чаусер? Ты издеваешься, что ли?

— Четверг…

— А в четверг у полковника банный день. Так что, если до обеда не уложишься, будешь надраивать свои пуговицы на дивизионной гауптвахте. Понял меня?

— Понял, — сказал лейтенант и вздохнул. Он еще ни разу не был на «губе», но ему это регулярно обещали, то майор Штурмвуд, то полковник Гровс. Говорили, будто там били по морде, даже офицеров, и это было ужасно.

— Давай уже, показывай, что накидал, — потребовал майор и, достав платок, промокнул вспотевший лоб. — Не хочу париться с тобой в соседней камере.

— Присаживайтесь, сэр, — предложил лейтенант, пододвигая начальнику стул. Тот сел, а лейтенант достал из пачки несколько листков бумаги и взялся за карандаш.

— Начинай уже, Чаусер! — заерзал майор. — Мне еще в штабе показаться надо…

— Да, сэр, начинаю, — кивнул лейтенант и, присев на другой стул, принялся набрасывать на листке фрагменты карты.

— Да ты… четвертый район, что ли, рисуешь? — догадался майор.

— Так точно, сэр! Подходы к базе «цэ-двенадцать».

— Ну-ну, — кивнул майор, выказывая заинтересованность.

— Одним словом, сэр, лучший вариант — атака лаунчмодулями. Когда «объект ноль-один» будет возвращаться с очередного задания.

— Где грохнет несколько наших машин, — добавил майор.

— Ну, необязательно, сэр! Вы слишком драматизируете ситуацию, — запротестовал лейтенант. — Он обычный человек, просто ему немного везет.

— Просто везучих фронтовая разведка в персональном порядке не ликвидирует! — в свою очередь возразил майор и снова промокнул лоб платком. — Излагай дальше…

— Поскольку в утреннее время пирометрические углы равны нулю, пройти к «цэ-двенадцатой» незамеченными лаунчмодули не могут.

— Ясен перец, не могут, — согласился майор, следя за кончиком карандаша, который вырисовывал на рукописной карте все новые обозначения.

— Но во второй половине дня магнитная ситуация меняется и углы начинают, что называется, люфтить, и вот здесь и здесь… — лейтенант карандашом сделал несколько меток, — появляются незакрытые полосы. Буквально десять-пятнадцать метров шириной.

— И что, думаешь, лаунчмодули проскочат через них невидимыми?

— Проскочат, — уверенно заявил лейтенант и улыбнулся.

— Ты чего развеселился? — насторожился майор.

— Я уже попробовал.

— Что попробовал? Гонял туда лаунчмодули?

— Да, сэр, только не кричите на меня, потому что все произошло как надо.

— Что значит «не кричите»?! — начал выходить из себя майор.

— Потому что вы, сэр, любите говорить, что наказывают тех, кто попался. А кто не попался — тому благодарность за выполненное задание. Мое задание было — спланировать акцию, и я ее спланировал. А на площадке исчезновения пары лаунчмодулей никто не заметил.

— Точно? — после небольшой паузы уточнил майор.

— Точно, я по журналу проверял. Там вылетов не обозначено.

— Ох, Чаусер… — покачал головой майор. — Доведешь ты до цугундера…

Лейтенант не ответил, он уже понял, что майор доволен.

— Ты, вообще, сам-то как?

— В каком смысле, сэр?

— Ну, здоровье, девки, бросил ли бухать?

— Я не пью, сэр. Это — Барнхофф.

— Да, точно. Ну, а с девками все у тебя наладилось?