Лишь вечером путники вышли к морю. Оно встретило их рокотом огромных валов. Валы накатывались на низкий отлогий берег. Неподалеку виднелся холм, заросший сочной травой. Ганнон поднялся на него. Он долго всматривался в морскую даль, словно надеялся увидеть крыло паруса. Но море было пустынным. Солнце медленно опускалось за линию горизонта.

Здесь же решили заночевать. Небо покрылось бесчисленными звездами. Из лесу доносился звериный рев и хохот.

Только один Бокх мог различать в нем голоса отдельных животных – льва, гиены, шакала. По рыку льва он знал, что царь зверей уже насытился и лежит около растерзанной туши какого-нибудь животного, а шакалы стоят поодаль в нетерпеливом ожидании, как голодные рабы перед пиршественным столом.

– Веселая музыка! – вздохнул Ганнон, поворачиваясь на бок.

– Там! Там! – раздался взволнованный шепот грека.

Все посмотрели в ту сторону, куда указывал Мидаклит. Локтях в двадцати от них, в кустах, они разглядели два горящих огонька.

– Леопард! – закричал Малх, хватаясь за дротик.

Еще через мгновение его дротик полетел в хищника. Ганнон невольно вздрогнул. Сейчас зверь с ревом обрушится на них. Люди замерли. Но что это? Горящие зрачки не двигались. Словно зверь хотел сначала испытать их терпение, а потом уж расправиться с ними.

– Ха-ха! – раздался вдруг смех маврузия. – Хотите, я принесу вам один глаз леопарда?

Бокх смело шагнул в темноту и слился с нею. Слышно было, как он шарит в кустах. Вот трещат ветки под его ногами. Маврузий возвращается. И там, где раньше горели два огонька, теперь сверкал лишь один.

– Вот вам и глаз леопарда! – Бокх, смеясь, протянул ладонь.

На ней лежал черный комочек. Это был просто-напросто светящийся жучок.

– Как же это ты? – посмеивался над Малхом маврузий. – Дал себя обмануть таким маленьким козявкам. Возьми свой дротик!

Укутавшись в плащ, Ганнон лежал с сомкнутыми глазами. Он надеялся быстро уснуть, но сон бежал от него. К полуночи его одолела усталость, и он забылся.

Умывшись морской водой, путники закусили моллюсками. После них захотелось пить, но пресной воды поблизости не было.

Грек предложил набрать моллюсков в дорогу.

– Зачем? – возразил ему Малх. – Если держаться берега, мы их найдем везде. Нас прокормит море.

– Посмотрел бы я, как ты станешь есть всю дорогу моллюсков, – улыбнулся Ганнон.

Но старый моряк не слушал Ганнона. Он пристально вглядывался в море, еще подернутое утренним туманом.

– Проклятье! Парус! – вдруг закричал он.

– Где? Где?

– Видите? Вон там! Пират издевается над нами. Ох, попадись он мне в руки!

– А почему ты думаешь, что это именно «Сын бури»? – спросил Ганнон.

– А кому еще быть в этих водах? – удивился старый моряк.

– Ты забыл про «Око Мелькарта». Гадирцы могли починить его, Адгарбал узнал, что мы поплыли к Керне, и последовал за нами.

– Но Керна далеко на севере. Адгарбал не стал бы рисковать гаулой. Хоть он и ныряльщик, но человек осторожный.

– Посмотрите, куда держит путь этот корабль! – воскликнул грек. – На юг. Это Мастарна. Может быть, он ищет Атлантиду?

Теперь Ганнон и Малх накинулись на грека.

– Клянусь морем, – вскричал Малх, – я больше не могу слышать об этой Атлантиде!

Один Бокх не принимал участия в споре. Казалось, его вовсе не интересовало, что это за корабль. Углубившись в кусты, он срезал тонкую ровную палочку и засунул ее за пояс.

К полудню путники подошли к озеру. Оно отделялось от океана широкой песчаной полосой. Берега озера заросли высоким тростником и растениями, напоминающими олеандры. Растения цвели и источали одуряющий аромат.

Ганнон вытащил из ножен меч, стал расчищать им дорогу к воде. Он рубил стебли, словно сражался с целым полчищем врагов. Кровавые головы цветов падали к его ногам, и Ганнон шагал по ним, а вслед за Ганноном шли его друзья.

Вода пахла гнилью. Ганнон выпил лишь два глотка и, вытерев ладонью губы, присел на поваленное дерево.

По озеру с громким кряканьем плыли утки и гуси.

– Смотрите! Смотрите! – воскликнул Мидаклит.

Сквозь кусты пробирался огромный бык с толстым, заострявшимся кверху рогом, но не на голове, а на носу. Бык спустился к воде. Он не смотрел на людей, словно не удостаивая их вниманием.

– Это носорог! – восторженно шептал грек. – Самый загадочный зверь Ливии и самый крупный после слона. Египтяне считают, что его рог обладает целебной силой. А порошок из этого рога излечивает любую болезнь.

– Я бы предпочел его мясо, – заметил Малх. – Говорят, чем толще у зверя кожа, тем нежнее его мясо.

– Выкинь это из головы! – набросился на него Ганнон. – Надо выбирать добычу по силам. Вот, например, этот гусь. Мне кажется, из него выйдет недурное жаркое.

С этими словами Ганнон метнул дротик в гуся. Дротик угодил гусю в грудь. Вода мгновенно окрасилась кровью. Птица бешено заколотила крыльями, затем бессильно опустила голову.

– Хороший удар! – похвалил Бокх. – Но как мы его достанем?

Это оказалось нелегким делом. Лишь после долгих усилий Ганнону удалось подцепить птицу.

И снова карфагеняне пустились в путь. Уже вечерело, когда путники подошли к огромному дереву. Оно имело высоту не более двадцати локтей, но ветви его простирались на все сто. Они были усеяны плодами в виде стручков акаций и красивыми белыми цветами[67]. Среди них, сверкая ярким оперением, мелькали птицы.

– Не дерево, а целая роща! – воскликнул Мидаклит.

– Если мы все возьмемся за руки, нам не обхватить его ствол. – восторгался Малх. – Какую лодку можно из него выдолбить!

– У нас называют его вечным деревом, – пояснил Бокх. – Я слышал, что оно живет до пяти тысяч лет.

– Значит, оно старше египетских пирамид! – восторженно промолвил грек. – Воистину это страна чудес! – Прикоснувшись к рыхлой коре дерева, он добавил: – На Крите мне показывали платан. Под ним будто бы нашла убежище дочь финикийского царя Агенора – Европа[68], похищенная громовержцем Зевсом. В Додоне[69] я стоял под священным дубом. По шелесту его листьев жрецы предсказывали будущее. Но лишь перед этим великаном я готов склонить голову. Он переживет тысячелетия. Его увидят люди далекого будущего.