Не спрашивая разрешения, Вольский обхватил крепким кольцом, усаживая меня на колени. Я попыталась встать, но безрезультатно. Тим превосходил меня по физической силе в своём любом состоянии.

— Подумала, — сделала несколько глубоких вдохов для большей храбрости и продолжила, — ничего не получится. Я не хочу. Ты хороший парень, но не получается, Тимур. Совсем у нас с тобой не получается, понимаешь?

— Хороший парень — это не профессия, Лесь. Это из-за него ты не хочешь быть со мной?

Встрепенулась. Вскочила с колен и отошла в сторону. Руками себя за плечи обняла, будто защищаясь от всего мира. В сердце печальная струна отозвалась. Смотреть на него и понимать, что сейчас я собственными словами разбиваю сердце — трусливо очень. Я, будто палач на смертном одре.

— Нет, Тим. Проблема не в том, что я люблю другого, проблема в том, что тебя никогда не смогу полюбить.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

16

Обследование заняло несколько дней. Не найдя ничего серьезного, медики решили отпустить меня домой на амбулаторное лечение. Артериальная гипотония — не приговор и её вполне можно вылечить, как сказали врачи в неврологическом отделении. Причиной обморока был низкий скачок давления и, как оказалось, довольно частое явление при таком заболевании. Плюс ещё стрессы добавили ложку дегтя.

В день выписки приехал братец. Он как-то по-особенному смотрел на меня, пытаясь не вступать в диалог. Томительное молчание тяготило, будто за плечами туристический рюкзак. Хотелось скинуть этот груз и идти дальше, да только свирепое выражение на лице Ваньки говорило совершенно о другом. Кажется, я слышала его мысли. Он, безусловно, осуждал. Не мудрено, конечно же. Порвать отношения с его другом и остаться хорошей, разве бывает такое?

Оказавшись на улице, потянулась к пачке сигарет. Уже успела достать одну, как крепкая рука выхватила сигарету и швырнула в мусорный бак. Разозлилась очень.

— А ты не обнаглел, Вань? — протянула я, покрываясь багровыми пятнами на щеках, то ли от ярости, то ли от морозного воздуха.

— Дура, тебя только из больницы выписали, а ты бегом за сигареты. Совсем мозги прокурила, — рявкнул грубый голос, в котором трудно было узнать брата. Но это был он. Стоял напротив и сверлил дыры где-то на уровне моих глазах.

Криво ухмыльнулась на одну сторону. Окинула взглядом высокого шатена и, как ни в чем не бывало, потянулась за другой сигаретой. Ванька прямо-таки опешил. Моргал долго-долго, не веря происходящей картине. Младшая сестра его ослушалась, когда такое было? Огрызалась? Да. Спорила? Да. Но никогда раньше не делала наперекор.

— Леся, твою мать, выкинь сигарету! — едва не орал Ванька, а я лишь довольно улыбалась, делая очередную затяжку. Курить особо не хотелось, но вот злить братца — было очень даже забавным.

— Сейчас докурю и выкину, — испытывать терпение Ваньки было той еще задачей.

Я видела искры в его глазах, которые так и норовили поджечь все вокруг. Слышала его тяжёлое дыхание, отчего грудная клетка высоко вздымалась вверх. Но так и не выбросила сигарету, пока жёлтый огонёк не подобрался к фильтру.

Один — ноль. Этот раунд был за мной. Ванька не посмел применить физическую силу, хоть и обещал обратное.

К машине подошли одновременно. Братец возился с моими сумками, запихивая их в багажник, будто сетки с луком, а я сидела на переднем сиденье и листала треки на музыкальной панели. Со стороны водителя громко хлопнула дверь. Ванька уселся за руль и что-то пробурчал себе под нос. Я даже не стала вслушиваться в непонятный гул, прибавляя звук на проигрывателе. Мотор заработал, заставляя машину немного вибрировать. Включилась печка, и я искренне обрадовалась потоку горячего воздуха. Порядок, можно и поспать в дороге.

Да только поспать не удалось. Через пару кварталов от больницы машина резко остановилась. Экстренное торможение — мне такое Ариевский показывал в автошколе. Резиновые покрышки завизжали на всю улицу, а зад автомобиля едва в занос не кинуло, зима всё-таки. Хорошо, что я ремнями безопасности не пренебрегла, иначе бы в больницу обратно попала. Удариться головой о торпеду было очень вероятным.

Братец из машины выскочил, как ошпаренный. Руками стал размахивать, будто важный павлин на хозяйском дворе. Рукой в сторону светофора показал и заорал во всё горло, а точнее, укрыл отборным русским матом рядом стоящую девушку.

Тут мой внутренний голос проснулся. Заставил выйти из автомобиля и звук убавить важному павлину. От машины ненамного отошла и в ступор едва не погрузилась. Зареванная, с растекшейся косметикой по всему лицу, стояла Кононова, громко хлюпая носом. Я в тот час к ней с объятиями кинулась, когда дар речи вернулся.

— Яна, милая, не плачь. Все хорошо. Все живы. Идём со мной, — за руку потянула. Кононова не сопротивлялась даже, лишь всхлипывать громче стала.

На заднее сиденье ее усадила, сев рядом. Ванька только недовольно бровями повёл, решив промолчать.

— Лесь, я не виновата, понимаешь? Я же не хотела, правда, — говорила Янка, а я уже махала брату, чтобы с места трогался.

— Всё нормально. Ваня не злится, правда, Вань? — братец только "угу" протянул, не желая вмешиваться.

— Какой Ванька? — оживилась Яна.

— Братец мой. Вон, видишь угрюмого мужика за рулем, который трехэтажным матом тебя отругал. Знакомьтесь, кстати.

Я не смогла скрыть довольной улыбки, когда Янка кинула изучающий взгляд на Ваньку. Похоже, до Кононовой только дошло, что горе-водитель, который ее чуть не сбил на красный цвет светофора, и есть мой братец.

— Да причем здесь твой братец? Я не о нём сейчас говорила. Меня Антон бросил, когда я посмела его маме слово поперек сказать. Да я не хотела, правда. Она сама скандал устроила, а я только защищалась, — снова потекли лужицы из глаз, смывая остатки черной туши на ресницах.

— Так, всё с тобой понятно, — деловито заявила я, понимая свой промах. Девушку любимый человек бросил, поэтому она и на красный свет на перекрестке выскочила, не осознавая реальной угрозы. Стресс, состояние аффекта. Синонимов много и все они подходили к этой ситуации. — Ванька, поехали в какое-нибудь кафе, а лучше — в бар.

— Зачем? — удивилась