друзей решил отравить его, я бы… это огорчило бы меня. Но понять такой шаг я могу. Возможно, я соглашусь с Грифиддом, что это смело и разумно. Впрочем, я же не король, не могу сказать, как к этому надо относиться.

— Гавейн, — начала я и замолчала, не зная, что сказать. Он продолжал как-то странно смотреть на меня, и я вдруг поняла, что вижу в его глазах сострадание.

— Миледи, я знаю, что вы бы не решились на такой шаг необдуманно, понимаю, что для вас это мучительно, и что намерения ваши чисты. Но теперь, когда это не удалось... Хай! Назад! — крикнул он, потому что Гвин кувырнулся с седла, а кобыла снова пошла рысью. Парень с мрачным видом выпрямился.

— Не получилось, — проговорил он с досадой.

— Знаешь, братец, с первого раза мало у кого получается, — успокоил его Гавейн. — Сам же говорил, даже у Герейнта не вдруг получится. А из тебя, по сравнению с ним, какой наездник? Нечего на меня пялиться. Давай, пробуй еще раз. Миледи, — Гавейн снова понизил голос, — вы знаете, что бы ни случилось, я ваш друг и слуга.

— Брат мой, — наконец набралась я смелости, — лорд Гавейн! Я не стала убийцей вашего брата только благодаря его прозорливости, какой бы природы она не оказалась, да еще быстроте Артура. Один отказался выпить отраву, а другой догадался вылить ее себе в рукав. Но в глубине души я виновата ничуть не меньше, чем если бы мой замысел удался. Да, я хотела убить Медро. Да, мне жаль… Я не заслуживаю ни твоей дружбы, ни твоих услуг, и уж тем более твоего доброго ко мне отношения.

— Миледи, вы заслужили мою любовь много лет назад. С тех пор я ни разу не пожалел, что служу вам. Я понимаю, почему вы хотели его убить. Не мне судить, насколько справедлив был ваш план. Наверное, знай я об этом, постарался бы отговорить вас. Кстати, Медро прекрасно разбирается в ядах, да и колдовские навыки у него развиты неплохо. Умеет он и защищаться от яда. Однако, так или иначе, попытка провалилась, и на вас нет вины. — Он замолчал, глядя как Гвин потянулся к кольцу и опять чуть не свалился с лошади. Парень неправильно рассчитал движение и вернулся в седло с пустыми руками. — Не обращай внимания, братец! — крикнул ему Гавейн. — Пробуй еще раз. Сейчас лошадь идет ровнее. — Он снова понизил голос. — Миледи, не позволяйте себе отчаяния. Особенно теперь, когда всем нужна ваша сила. Даже величайшие из правителей замышляли ужасные вещи, а некоторые даже приводили свои планы в исполнение. Подумайте о римских королях, которыми так восхищается наш лорд Артур... Послушайте, что Артур говорит о них.

— Он ничего не знал, — тихо ответила я. — Я бы ни за что не осмелилась рассказать ему. Я знаю, чем это кончилось бы… для меня в том числе. — Рыцарь продолжал сочувственно смотреть на меня, и мне пришлось продолжить: — Я причинила ему боль. Возможно, он никогда не простит мне этого. Причина более чем основательная. За его спиной я замышляла убийство. Я предала его веру в мою честь. Я опозорила его в его собственных глазах, заставив лгать. Пусть он и сам хотел бы этого, но разница в том, что я сделала, а он не сделал бы никогда.

— Мне не верится, что он вас ненавидит. Первой его мыслью было защитить ваше имя.

— Нет, — устало вздохнула я. Того гляди, на глаза вернутся вчерашние слезы. — Он всего лишь хотел подорвать доверие к Медро и сохранить нас — Камланн, Империю. Не меня. И это правильно.

— Не думаю… ох, молодец, mo chara!» [дружок — ирл. Прим. переводчика.] Гвин, наконец, сумел подхватить кольцо и теперь с победоносным видом держал его над головой. Соскочив с лошади, он с поклоном подал кольцо Гавейну.

— Видели, благородная леди? — с надеждой спросил Гвин.

— Конечно! Отлично сделано, Гвин.

Он просиял, постоял мгновение, будто хотел что-то сказать, но сдержался и смиренным тоном спросил:

— Так я принесу списки?

Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Рядом стоял Гавейн, придерживая кобылу за узду, и тоже смотрел на меня… точно такими же глазами! Передо мной были две пары совершенно одинаковых темных глаз.

— Нет уж. Сначала отведи лошадь в стойло, — сказала я Гвину, понимая, именно это они и хотели услышать. — Даже я знаю, что это первая забота всадника. А потом принесешь списки ко мне в комнату.

Гавейн мягко улыбнулся, взял мою руку и коснулся ею своего лба, его жест повторил Гвин. Я содрогнулась. Прекрасно, что Гавейн уже все знает, и, тем не менее, остается мне другом, но беда в том, что я не имею права на такие чувства с его стороны. Да и ни с чьей другой тоже. Для этих двоих словно ничего не случилось, я для них оставалась Императрицей. Это дорогого стоило для меня.

— Я благодарен за вашу доброту, леди, — торжественно произнес Гавейн. — В любое время я к вашим услугам.

Я кивнула и оставила их обсуждать детали выездки и успех Гвина. Так и вижу две светловолосых голову, склонившиеся над лошадиной спиной.

Артур приказал Медро покинуть Камланн. Никаких обвинений он не выдвинул. Просто написал указ о том, что Мордред отправляется на Оркады, и всем, кому будет предъявлен сей документ, надлежит оказывать ему помощь в пути. Затем Артур в сопровождении Бедивера и Кея зашел домой к Медро и официально вручил ему пергамент. Медро любезно приветствовал их, прочитал написанное, и сделал вид, что удивлен. Об этом мне рассказывал Кей позже:

«За какое же преступление меня ссылают? — спросил Мордред. Выражение у него было самое невинное, словно на его совести не было проступка более тяжкого, чем кидание камней в соседскую корову. Но Артура непросто смутить.

— Сударь, — ответил он, — вы королевской крови, потому вам не предъявляется никаких обвинений. Но вы — образованный человек, и должны знать, что оскорбление величества является уголовным преступлением, а намеренное оскорбление супруги императора порочит императорское достоинство. Обвинений не последует. Более того, вас не изгоняют, а высылают: вашей собственности и вашему положению на территории Британии ничто не угрожает. Не ущемляются также ваши права