Где находится музей, я помнил, так как нас еще в школе несколько раз водили туда на экскурсию. Я быстро нашел старинное двухэтажное здание, расположенное в небольшом тенистом парке, но в последний момент смелость полностью изменила мне, и я нерешительно остановился перед большой тяжелой дверью. Что делать? Идти или не идти? В тот момент я уже и о деньгах никаких не думал, а хотел только избавиться от портрета безопасным способом. Может, оставить его здесь на скамейке? Но тут я представил, как прочту в газетах, что кто-то нашел старинный ценный портрет и продал его за сотни миллионов лир, и тут же выругал себя за нерешительность. Раз в жизни мне повезло, а я из-за дурацких страхов сам откажусь от своего счастья.

Я решительно подошел к музею и открыл дверь. Так же решительно я подошел к женщине, которая продавала билеты, и спросил, кому я могу показать картину, которую принес на экспертизу. Она немного удивлено посмотрела на меня и сказала, что, по-видимому, мне лучше всего обратиться к заведующей музеем. Я прошел по коридору и, оказавшись перед дверью с табличкой «Директор», постучал и, услышав приглашение войти, быстро зашел, так как отчаянно трусил, и каждую минуту боялся, что не выдержу и сбегу.

Но когда я увидел директора музея, во мне вновь пробудились все мои честолюбивые мечты. Это была молодая и красивая женщина с тонким аристократическим лицом и очень стройной фигурой. Ее блестящие темные волосы были уложены в как будто бы слегка небрежную, но красивую прическу, а на тонком носике сверкали дорогие очки в изящной золотой оправе. Когда она встала навстречу мне из-за стола, я решил, что ее костюм из тех, которые шьют на заказ у дорогих портных или привозят из Парижа. Я невольно вспомнил женщин из нашей деревни и в голове у меня мелькнуло, что это другой мир, и я тут же решил, что буду сражаться любыми средствами, чтобы попасть туда, а если не смогу попасть, то, по крайней мере, умру сражаясь.

— Что я могу для вас сделать? — нежным голосом спросила она.

Я мгновенно вспомнил свои репетиции у зеркала и постарался ей ответить в таком же тоне и с таким же аристократическим произношением.

— Видите ли, просматривая скуки ради сундуки, оставшиеся после смерти моей бабушки, я наткнулся на некоторые прелюбопытные вещи. Волей случая среди них оказался некий портрет, который показался мне довольно-таки неординарным, поэтому я решил показать его специалистам. Правда, спешу оговорится, что я человек несведущий в искусстве, так что, если я ошибаюсь в его оценке, вы мне так и скажите.

Держу пари, что она была удивлена такой речью и даже посмотрела на меня с интересом. Я невольно приосанился и, раскрыв портфель, небрежно протянул ей портрет. Она взяла его и, раскрыв, стала внимательно смотреть. Через несколько секунд она недоуменно сдвинула брови и нахмурилась. Вероятно, портрет ей не понравился. А кому этот дьявол вообще может понравиться, подумал я. Надеюсь, она все-таки не станет требовать, чтобы я немедленно уничтожил его.

— Ну, что ж, по манере исполнения этот портрет можно примерно отнести к восемнадцатому веку. Холст тоже как будто бы подтверждает это, но краски…

Она с сомнением покачала головой.

— Краски очень уж яркие. Возможно, его, конечно, просто уже реставрировали, но может быть это и подделка. Во всяком случае, я не могу его отнести к какой-нибудь известной школе. Выполнено неплохо, но, скорее всего, любителем.

— Но ведь у вас ведь, наверное, есть в музее какой-нибудь эксперт, который мог бы оценить его? — решил не сдаваться я.

— Наш музей слишком маленький, чтобы мы могли держать собственного эксперта. Если мы решаем приобрести какую-нибудь картину, то обычно посылаем на экспертизу в Рим. Вам, как частному лицу, эта экспертиза обойдется очень дорого, — сказала она, бросив беглый взгляд на мои джинсы и рубашку. — Но я могу вам помочь. У нас в городе живет человек, который всю жизнь собирает картины и антиквариат. У него одна из лучших коллекций в стране, и он большой знаток живописи. Я вам устрою с ним встречу, и, поверьте, его суждение не менее верное, чем у любого специалиста. Он видит любую картину насквозь без всякого рентгена. Я сейчас позвоню ему и договорюсь, чтобы он принял вас.

— Ну, если вы считаете, что это удобно, — для приличия пробормотал я.

— Да он будет только рад посмотреть и оценить неизвестную картину. В этом вся его жизнь.

Она подошла к телефону и уже через несколько минут протянула мне бумагу с записанным адресом и именем некоего сеньора Ференцо.

— Можете идти к нему сейчас, он вас ждет. И вполне можете доверять его суждению. Он прекрасно разбирается в живописи.

Она мне еще объяснила, как найти его дом, который был в этом же районе, мило улыбнулась на прощанье и занялась какими-то бумагами, явно давая понять, что аудиенция окончена. Чувствуя себя бесконечно униженным и раздавленным, я дрожащими руками сунул портрет в свой старый портфель и вышел из музея. Итак, портрет не заинтересовал ее. Она не предложила продать его музею или хотя бы подарить. Значит, скорее всего, никакой ценности он не имеет, и она просто отделалась от меня, подсунув этому мужику. А он, в свою очередь, вообще просто посмеется надо мной и тоже выпроводит, только уже окончательно. Неужели жизнь снова посмеялась надо мной, и этот портрет действительно всего лишь жалкая мазня какого-то любителя. Значит, я не получу за него никаких денег, и два человека погибли зря.

А почему я вообще решил, что это портрет убил их? Все это было просто совпадением, а портрет просто жалкая раскрашенная тряпка. И в море его выбросили, потому что он никому не нужен.

Я остановился в отчаянии, не зная, что делать. За эти два дня я так настроился, что получу деньги, что теперь чувствовал себя так, как будто бы свалился с небес на землю. Что же делать? Идти к этому сеньору Ференцо или нет? А вдруг эта директриса ничего не понимает в картинах? Нет, нужно пройти все до конца. По крайней мере, я точно буду знать, чего этот портрет стоит.

Я повернул налево, как мне было сказано, и пошел к нужной мне улице. То, что я видел вокруг, только усиливало мои терзания. Это был старинная часть города, и по обеим сторонам чистой тенистой улицы высились узорные ограды роскошных особняков. Каждая ограда не повторяла другую, и каждая казалась лучше предыдущей. А за оградами, в окружении тенистых деревьев, изумрудных лужаек и живописных клумб стояли сами дома. Это не были современные дома разбогатевших выскочек. Это были дома, построенные дедами и прадедами, ныне живущих в них людей. Они были старинными, но добротными и великолепно отреставрированными. Стены были украшены каменной резьбой, изящной лепниной, в нишах стояли статуи античных богов. Это были дома людей, богатых во многих поколениях, и считавших, что так и должно быть. Конечно, и им случается огорчаться, если они не могут купить какие-нибудь очень дорогие бриллианты или картины, но ведь это все-таки не то же самое, как ломать голову, где взять деньги, чтобы дожить до конца месяца или оплатить счета за электричество или воду. И им никогда не приходилось работать ради куска хлеба. Их жизнь наполнена удовольствиями и развлечениями. Лето они проводят в Швейцарии, зимы на Багамах, где периодически встречаются в роскошных отелях и на дорогих курортах. Они вращаются в своем замкнутом кругу, куда не допускаются посторонние. Даже если я вдруг и разбогатею когда-нибудь, они все равно не допустят меня в свой круг. Я всегда буду для них всего лишь сыном рыбака из нищей деревни. И ничего мне не поможет, ни грамотная красивая речь, ни хорошие манеры, ни одежда от лучшего портного.