«Вполне удачно все складывается с требованием этого мента. От слабаков избавлюсь, как от лишних проблем», — подумал Пал-Пал и подозвал Кильку.

— Я буду показывать тебе на тех, кого нужно проводить на первый этаж.

И Трунов стал ходить по залу и молча нацеливать палец на заложников, которые подходили под категорию «слабаков». Некоторым требовались сопровождающие, так что счастливчиков, которые еще не знали, что их ждет скорое спасение, набралось одиннадцать человек. В том числе Комик с женой, Рыжая и Дама без собачки, Актер сериалов, Дама в бархатном платье, раненый Беня Дыков и несколько пожилых мужчин и женщин. Среди них не было активных Солнцевой и Пучковой. Последняя вела себя на редкость смирно, сидя на колченогом стуле с отсутствующим взглядом, прикладываясь к бутылке с минералкой. Ее волосы венчала «диадема» из комков пыли и паутины, которые актриса набрала с пола за сценой. Впрочем, на такие мелочи, как грязь, разорванные рукава, подолы и даже обмоченные штаны, никто не обращал внимания.

Незримо заложники разделились на два лагеря. Первая проклинала жизнь, государство, силовые структуры, Москву, близких и врагов. К этой, более многочисленной группе принадлежали самовлюбленные истерики, зануды-ипохондрики и неизлечимые «бонапартики» от политики. Во второй находились люди более здравые и совестливые, те, кто под дулами автоматов глубинно, а не красного словца ради признавал себя заложниками суетных, бессмысленных вещей, ничего не стоящих перед лицом смерти, но которым отдается на откуп жизнь и душа: тряпок с ярлыками, железок на колесах, ступенек в политической иерархии, баснословных счетов, оваций толпы. Тех «величайших» устремлений и благ, которых принято вожделеть, алкать, вырывать друг у друга и выставлять напоказ с исполненной снобизма и презрения миной. Эти мечтали о жизни с чистого листа, об освобождении из плена как о втором рождении.

Те, кого Килька поднимал с пола, начинали плакать и молить о пощаде, но Третий очень искренне, даже заискивающе говорил: «Вам окажут медицинскую помощь, правда, поверьте мне…»

И ему верили и брели к выходу. Лишь Актер сериалов вцепился в стул, который он успел занять раньше какой-то невзрачной пожилой тетки-критикессы, вынужденной усесться на полу и вздрагивать от каждого звука.

— Не надо мне! Не надо мне помощи! Вон этой или вон тому помогайте, а я со всеми! Я никуда, слышишь, никуда не двинусь отсюда…

В дело пришлось вмешаться Отцу, который стремительно подошел к буяну, взял его за ухо и толкнул с силой к двери.

— Паскуды, твари, зверюги, гестаповцы… Отольется вам русская кровь, отомстят за нас ребятки из спецназа. Вон, вон из всех окон напротив пушки и каски торчат! И «град» еще разнесет всю вашу лавочку, и морпехи с десантурой… — приговаривал все тише и тише Актер, вскидывая беспорядочно руки и медленно двигаясь к двери.

— Ага, десантура сейчас прилетит в «голубом вертолете и бесплатно покажет…» — скептически махнул вслед непокорному пленнику Экономист, подумывая только о том, как бы стрельнуть у Кильки, выглядящего наиболее человечным из всех бандюг, сигарету. Но предприятие приходилось отложить до лучших времен, так как мальчишка повел горстку отобранных персон из актового зала в неизвестном направлении.

— Послушайте, а может, их повели на расстрел? — прошептала, едва не прижимая свой нос и пылающие очи к лицу Министра, Бабка-тусовщица.

Министр скривился и отодвинулся от настырной тетки, которая, видимо, считала «близость» за сценой достаточным условием для дальнейших плодотворных отношений.

— Идите к черту со своими глупостями, — с чувством сказал он, нанеся тем самым тетке непоправимую душевную рану. Она молча отодвинулась от хама и пристроилась к боку Ирмы Андреевны, занятой извлечением щепочек и трухи из своей песцовой накидки, найденной между обломками стульев. С Тусовщицей она тоже разговаривать не собиралась.

Грунов медленно подошел к Катерине, которая не могла оторвать взгляда от его черных гипнотических глаз.

— Катерина Александровна, попрошу вас пройти со мной.

— Мы пойдем только вместе! — подскочил «бульдожка», загораживая Катю.

— Это ваш любовник? — спросил Пал-Пал.

— Я друг! — с вызовом ответил бесстрашный фотограф.

Грунов оттолкнул его:

— Пока нам довольно брата. Но я буду иметь вас в виду, — хмыкнул Пал-Пал и дернул за руку Катерину, которая пошла, прихрамывая, к выходу, оглядываясь на Онежского, которого с силой усадил на пол Весел.

— Мой брат… мой брат… — пыталась задать вопрос Димитриева, но губы ее дрожали и она не могла связно выговорить фразу.

— Ваш брат, который доставил мне массу неприятностей, жив. К сожалению!

От тона бандита Катю бросило в жар, она покачнулась, но нашла в себе силы идти рядом с этим исчадием ада, надеясь, что он приведет ее к Денису. Однако Пал-Пал, выведя заложницу на лестницу, приказал ей остановиться, и, достав из-за пазухи айфон, стал кому-то звонить. Катя мельком увидела, что под рубашкой у террориста виднеется массивный некрасивый жилет.

«Да он бронированный!» — догадалась журналистка.

— Денис Александрович? Говорите с сестрой. — Грунов прижал к уху заложницы свой гаджет.

— Катя! Где ты? Как себя чувствуешь?! — донесся до Катерины долгожданный родной голос.

— Я на лестнице! Я здорова… Я… — Катерина начала плакать.

Пал-Пал отнял у нее аппарат и заговорил, чеканя слова:

— Подойди к окну. Через две минуты людей будут выводить из здания. Когда увидишь, что твоя сестра подходит к рамке, ты откроешь дверь и передашь мне Виктора. Если что-то пойдет не так, снайперы выполнят свою работу и по моей команде уничтожат твою родственницу.

— Через две минуты, как только я увижу в окно сестру, идущую через двор, можешь зайти в комнату и забрать сына, — тихо ответил сыщик.

— Надеюсь, вы верите своему брату? — сунув айфон на место, обратился к Катерине Грунов и показал ей рукой следовать вниз. Она, держась за перила, начала спускаться по лестнице в холл, где находились и другие «отобранные» заложники. Сам же главарь отдал короткие приказы снайперам на крыше и террористам на первом этаже.

— Пошли, пошли, пошли! — толкая людей к входу, кричали амбалы-секьюрити, и люди, поняв, что их отпускают, бросились что есть сил через двор к воротам. Актера и прославленного литературоведа, выглядящего бодрее других стариков, заставили волочь раненого Олигарха, которого бандиты вытащили на крыльцо.

На улице Замазина происходила серьезная передислокация. Военные машины уступили место «скорым», к которым спецназовцы провожали людей, выбегавших за покореженную выстрелами рамку. Последней двор покинула Екатерина Димитриева. Ее тут же подхватили сильные руки. В машине Катя потеряла сознание.

Взлетев на третий этаж, Пал-Пал ударил прикладом в дверь, крикнув:

— Выводи сына!

Неожиданно дверь распахнулась настежь, бабахнув о стену, и террорист увидел, что посреди его штаба, превращенного в груду битой и покореженной техники, сидит Виктор, привязанный к стулу, с заклеенным скотчем ртом. Освободив сына и убедившись, что он невредим, Грунов в ярости стал метаться между разбитыми мониторами. Ужас был в том, что главный ноутбук Виктора оказался разломан.